Фролов и Иван сидели друг напротив друга и тихо беседовали. По их напряженным спинам и скованным позам Старков догадался, что разговор этот неприятный.
Увидев своего комбата, Иван поднялся ему навстречу и заговорил тихо и злобно:
— Я говорю, выбивать из этого козла деньги надо, а этот, — он кивнул в сторону Фролова, — говорит, подождем.
Фролов не спеша поднялся с кресла и в свою очередь подошел к Старкову.
— Решение, конечно, за вами, — сказал он Старкову, — но я бы не спешил. Гнедой явно сломался. Горячка с него слетела. Он говорит уже тихо, возбуждение прошло. Еще час, и мы мирно обо всем договоримся.
— Что ж, подождем, — мрачно ответил Старков, — до утра еще долго.
Все произошло, как и предполагал Фролов. Гнедой внезапно замолчал. И молчал минут десять. Потом снял очки, оглядел окружающих беззащитными глазами и спросил робко:
— Сколько вам надо?
Ему назвали сумму.
Гнедой кивнул и подошел к телефону. Иван сделал было движение по направлению к нему, но Ляля остановила его, уверив: «Все будет нормально».
Миллиардер поговорил со своим помощником и попросил того приехать на дачу и привезти деньги. «Приезжай один», — повторил он несколько раз.
Через полтора часа на даче появился молодой человек. Он испуганно поглядел на людей в масках и сказал, что деньги в машине.
— Друзья, — обратился Гнедой к Старкову и Фролову, — я надеюсь, что в этом году с меня больше не будут брать дань.
Старков промолчал. Фролов бросил на него быстрый взгляд и сказал:
— Мы здесь оказались случайно. Скажите спасибо своему знакомому Жоржу Анжапаридзе. Все претензии к нему.
— Ах вот как, — усмехнулся Гнедой, — вам спасибо за информацию. Значит, это Жоржик навел. Любопытно.
— Я всегда тебе говорила, — сказала Ляля, — не имей ты дело с этой жабой.
— Я бы его век не видел, — продолжая мрачно улыбаться, ответил Гнедой, — это у них почему-то всегда есть ко мне дела. А теперь хватит. Я устал.
Старкову стало не по себе от той твердости, с которой Гнедой произнес последние слова. В них звучало отчаяние обреченного.
Сам Станислав Юрьевич забыл о пожелании Тимофеева и не вспомнил бы об Анжапаридзе, но тот для гарантии и Фролову дал такое же задание.
С группой Фролова простились хорошо. Но только они ушли, как Иван заявил, что больше с ними дел иметь не желает.
Дима недоумевал. Почему? Ему очень понравились мальчики.
— Мальчики и мне понравились, — сказал Иван, — а у тебя, комбат, не сложилось впечатление, что этот Фролов как бы нас контролировал.
— Ну до этого далеко, — задумчиво сказал Старков, — он просто во многом разбирается лучше, чем мы. Он более подготовлен для такой работы.
— Я ему не верю, — сказал Иван, — мне первый раз за все время, что мы занимаемся этими грабежами, стало страшно. И знаете когда? Мы сидим, спорим с этим Фроловым, и вдруг он как-то странно посмотрел на меня. Я увидел глаза врага!
— Эмоции, Иван, — прервал его Старков.
— Иван не из эмоциональных, — возразил Дима, слушавший разговор с растущим вниманием.
— Хорошо, — сказал Старков, — я передам о ваших сомнениях.
— Передай, комбат, передай, — усмехнулся Иван.
19
Валериан Сергеевич вел обычный образ жизни. И никто по его внешнему виду не мог догадаться, что его терзают сомнения, каких он в своей жизни еще не знал. Он понял, что допустил колоссальную ошибку, связавшись с рэкетирами. И сейчас перед ним было уравнение, которое он оказался не в состоянии решить. Слишком много неизвестных включало оно в себя. Во-первых, в его окружении продолжал оставаться человек Икс, который продолжал передавать информацию некому Игреку. Этим Иксом мог быть кто угодно. И Игреком не обязательно был Старков, с которым он имел дело. Игру явно ведет не он. Во-вторых, ввязавшись во все это, нужно было решить уже сейчас: оставаться в России или готовить побег.
А ведь приготовления к побегу едва ли удастся скрыть от господина Игрека.
Все зыбко, неопределенно, неясно… Кто друг, кто враг? И выбирать не из кого. Рекунков и Трубецкой — вот и все люди, на которых можно положиться.
И снова вопрос. А если предатель — один из них? Тогда Дубцову заранее подготовлен мат.
Валериан Сергеевич вызвал к себе Трубецкого. Откладывать разговор было уже нельзя.
Ника появился, как всегда сияя сытым лицом. Он боялся Дубцова, но даже этот страх не мог испортить ему настроение. Ника жил на всю катушку! Развратный до болезненности, он еженощно удовлетворял свою страстную натуру с самыми порочными женщинами, которых только мог отыскать в Москве. Обжора, он обедал в самых дорогих ресторанах через два дня на третий и имел огромный холодильник, всегда набитый изысканными продуктами.