Подождав еще некоторое время, Дима подкатил к даче, вылез из «Нивы» и не спеша пошел по асфальтированной дорожке. Он был готов ко всему и абсолютно спокоен.
Он сильно нажал на дверной звонок.
Через минуту услышал шаги.
Дверь открылась.
Набросив на плечи теплый платок, с угрюмым, осунувшимся лицом перед ним стояла Нина.
— Вы!
— Я думал, вы меня не узнаете, — смущенно сказал Дима.
— Скорее проходите, — тревожно посмотрела за спину Димы женщина, — поднимайтесь на второй этаж, — командовала она, закрывая несколько дверных замков.
Дима поднялся в знакомую комнату.
— У вас есть пистолет? — спросила Нина.
— Что?
— Оружие у вас есть? Вы сможете защитить себя и меня, если вернется мой возлюбленный?
Произнеся слово «возлюбленный», Нина сморщилась.
Дима утвердительно кивнул.
— Прекрасно, — сказала женщина, — вы садитесь. Здесь холодно, потому что камин на первом этаже, но есть электропечь. Вы замерзли? Садитесь к ней ближе.
Движения женщины были неестественно угловатыми, в глаза Диме она старалась не смотреть.
«Я столько раз рисковал в своей жизни, так неужели я испугаюсь этой маленькой нервной женщины?» — подумал Дима.
Дрогнувшей рукой он притянул женщину к себе. Она не удивилась этому. Медленно подняла глаза… Глаза у нее были туманными, полубезумными. Порочные пухлые губы приоткрылись…
— Нет, стой, — сказала она, — полчаса назад я была в постели с ним… Спустись на первый этаж, разожги камин, дрова там есть… я помоюсь. Я должна принять душ.
Дима не разжимал своих объятий, хотя понимал, что это глупо.
— Как тебя зовут? — спросила нежно Нина.
— Дима.
— Димочка, сделай, как я прошу, и все будет хорошо. Если ты так не сделаешь, то у меня начнется истерика, и я тебе не завидую.
Странно, она была лет на десять моложе Димы, но вела себя так, будто была старше его, и он радовался этому.
Он растопил камин. Отборные березовые поленья горели жарким пламенем. И рядом с камином скоро стало жарко. Дима принес большую пластмассовую ванну, Нина согрела на газовой плите ведро воды…
— Если хочешь, можешь смотреть, как я моюсь, — сказала она, улыбаясь.
С женщины в один момент слетела одежда — Дима увидел белое тело еще очень молодой женщины, хрупкие плечи, напрягшуюся от холода маленькую грудь, сильные красивые ноги…
В постели она кричала, царапалась, вырывалась из объятий Димы, но, когда он, испугавшись, отпускал ее, в безумные глаза ее возвращалось сознание и она просила: «Не уходи, не бойся».
Часа через два Дима чувствовал себя так, словно совершил двадцатипятикилометровый марш-бросок.
Нина закурила.
— Ты плохо целуешься, а в общем очень милый, — сказала она совершенно спокойным голосом.
— Я не знаю, как все это получилось, — оправдывался Дима, — я хотел только извиниться перед тобой за тот визит…
— Не ври, — Нина положила холодную руку ему на плечо и осторожно поцарапала ноготками, — ты хотел не извиниться, ты хотел меня. Кстати, ты убил Вальтера?
— Кого?
— Собаку.
— Нет. Мой друг.
— Хорошо, что это не ты, — Нина поцеловала Диму в затылок, — я любила Вальтера.
— Все это странно, — сказал Дима.
— У меня вся жизнь странная, — сказала женщина, — я уже ничему никогда не удивлюсь, впрочем… ты появился очень-очень кстати. Когда-нибудь я расскажу про свою жизнь, если ты захочешь, но эта история не для слабонервных.
— Послушай, ты же не знаешь, кто я, — сказал Дима.
— Не волнуйся, по твоим глазам я многое знаю. Ты ведь не можешь ударить женщину?
— Нет, — сказал Дима.
— Этого одного, — усмехнулась Нина, — мне достаточно, чтобы радоваться твоему появлению. Но тебе не повезло. Со мной мужчинам никогда не бывает хорошо. Я беру мужчин тем, что в минуты близости все черти, живущие в моей душе, оживают, а ангелы умирают. Я безумная от страсти. В общем, ценный объект для пресытившихся самцов.
Дима промолчал. Рядом с Ниной и в самом деле было тоскливо и все-таки хорошо. Благородный человек и большой пессимист, Дима понял, что Нина, если захочет, никогда не отпустит его от себя.
Он осторожно погладил ее по нежной спине, по красивым бедрам.
— Ты никогда не продавался? — спросила, глубоко затягиваясь, Нина.
— Как это?
— Ну делал, чего ты не хочешь сам, за деньги или еще за что-то.
— Нет.
— А я да, — она поморщилась, помолчала минуту. — Если хочешь, чтобы я была с тобой, никогда не требуй от меня настоящей любви. Я не могу любить. Мне не дано любить. Но ты мне понравился той ночью. Зря ты меня напоил и зря не остался тогда. Но я знала, что ты придешь.