— Я есть хочу, — сказала она, ожидая, что Дубцов отпустит ее.
Но он, молча указав на свой стол, вышел из комнаты и сам принес поднос с бутербродами и кофе.
Валериан Сергеевич был сильным человеком. И багровая отечность сошла с его лица.
Оля понимала, откуда нервность Дубцова, и радовалась: ее друзья действовали эффективно. Валериана Сергеевича верной рукой гнали в мышеловку. Оля вполне комфортно чувствовала себя в роли охотника. Она ведь тоже внесла в это дело кое-какой вклад.
— И все-таки вы не хотите стать моей женой? — опять спросил Дубцов.
— Нет.
— Почему?
— Вы холодный человек.
— Как льдина?
— Скорее, как космос. Ведь каждый человек вселенная? Но вселенная звучит тепло, а космос холодно. Потому вы космос.
— Спасибо и на этом.
Вечером Дубцову позвонил Старков. Он сообщил, что Валериану Сергеевичу ни на ком жениться не надо. И в правление компанией тоже вводить никого не надо.
— А что надо, — устало спросил Дубцов.
— Ничего. Живите спокойно.
— Жаль, а то Оля Снегирева отказалась, и я выбрал другую знойную женщину.
— До свидания, — вежливо сказал Старков.
«Что-то у них сорвалось», — подумал Валериан Сергеевич. Но это уже не имело никакого значения.
В одиннадцать часов вечера Дубцов подкатил к весьма паршивому кабаку. В подвальном помещении дым стоял коромыслом. Публика была разношерстной. На столах водка и бутерброды. Лица серы и унылы.
Дубцов нашел взглядом Леню. Тот сидел за столиком вдвоем с невысоким лысым мужчиной. Тот без улыбки ответил на пожатие Дубцова. Обычный серый мужичок. Неужели он берется за выполнение заказа?
— Нет, — ответил мужичок на невысказанный вопрос, — я звено в довольно длинной цепи. Если мальчиков, которые займутся вашими друзьями, возьмут, то до нас с вами милиции не добраться.
— Вы знаете, в чем суть диалектики, — сказал Дубцов, — суть ее в следующем. Всякое явление находится в постоянном развитии и во взаимосвязи с другими явлениями.
— Все понял, — ласково сказал посредник, — вы хотите действовать в динамике? Вам нужна не одна группа, а две или три?
Дубцов ляпнул о диалектике просто так, походя, но мужичок, как это ни странно, угадал, что именно нужно было Дубцову.
— Пойду куплю винца, — поднялся Леня.
— Нет, сегодня вы мой гость, — посадил его тяжелой рукой Дубцов.
Он взял пару бутылок шампанского и коньяк.
— Восемьдесят девять тысяч триста рублей, — назвал цену бармен.
— Вот это да! — крякнул в восхищении Дубцов.
— Рынок, господа, — сказал бармен, — если не хотите, не берите.
— Ну, раз вы такие крутые, — усмехнулся Дубцов, — дай еще бутылку коньяку. Но если он плохой…
Начальник Тимофеева Сергей Анатольевич предупредил его через секретаря, чтобы тот зашел к нему сразу после обеда.
Обращение через секретаря означало нечто необычное. Гавриил Федорович помнил Сережу двадцатипятилетним парнем, попавшим в его опытные руки, и тот никогда не опускался до официальных отношений с бывшим наставником. Чаще всего он сам заходил к Тимофееву. И Тимофеев, когда было что-то нужно от Сергея, запросто заглядывал в его кабинет.
Может, таким обращением Сергей давал понять, что недоволен работой Тимофеева? И что между ними теперь будут только официальные отношения? Но тогда почему позвонила секретарь — работник технический, а не помощник Сергея, как это было принято?
Скорее всего Сергей давал понять: Тимофеева ожидают неприятности. Или беседа состоится не с глазу на глаз, а в присутствии третьего человека.
Третьего в кабинете не было, и выражение лица у Сергея было обычным. Большие очки с толстыми линзами увеличивали морщины возле глаз и старили Сергея, вместе с тем придавая ему вид типичного работника умственного труда.
— Федорыч, — вдруг фамильярно обратился он к Тимофееву, — ты не хотел бы съездить в командировку недели на две? Куда-нибудь в горячую точку. Ты ведь так любил это дело.
— У меня и здесь горячо, — осторожно ответил Тимофеев.
— Так! — крякнул Сергей и, чуть переваливаясь, осторожно неся впереди себя свой большой уже животик, подошел к сейфу.
Извлек он оттуда не бумаги, а бутылку коньяка. Сергей был трезвенником и, видя, как удивленно поползли брови Тимофеева вверх, объяснил:
— Принимаю иногда вместо снотворного.
Большими белыми руками разлил по рюмкам. Молча, но весьма лихо опрокинул рюмку в рот.