«Вот чудеса, — подумал Тимофеев, — я почти завязал, а Сережа наоборот».
Но он молчал, прекрасно зная, что для выпивки можно было найти более подходящее место.
— Как наш Дубцов? — последовал вопрос.
— Жив, здоров.
Сергей налил еще по одной. Достал из настенного шкафа лимон, порезанный тонкими дольками, бросил Тимофееву и себе в рюмку по желто-белому кружочку.
— Сегодня или завтра, — морщась, сказал он, — президент подпишет указ о роспуске Верховного Совета и о новых выборах.
И, не глядя на Тимофеева, опять опрокинул рюмку в рот.
Мгновенно оценив полученную информацию, Тимофеев промолчал. Он понимал — это не конец разговора, а его начало.
— Я не понимаю, на кой хрен тебе все это надо, — сказал, не повышая голоса, Сергей Анатольевич, — деньги платят хорошие, не согласен с политикой новых властей — уходи на пенсию.
— Ты о чем, Сережа?
Тот молча достал из сейфа лист бумаги и положил перед Гавриилом Федоровичем.
В бумаге говорилось о том, что полковник Тимофеев проявляет большой интерес к бывшим офицерам Советской Армии, ныне воюющим в горячих точках на территории СНГ.
— Ну и что? — хладнокровно спросил Тимофеев. — Затем, как знаешь, я и ездил туда.
— У меня, Федорыч, нет доказательств, что ты сколотил группу боевиков для деятельности… определенного толка. Но знаешь, почему их нет, потому, что ни я, ни те, кто стоит надо мной, такую информацию иметь не желаем.
— Все, что ты сказал, — чушь, но хотел бы я знать, чего вы желаете, — грубо оборвал его Гавриил Федорович, — вы вообще чего-нибудь желаете?
Сергей снова налил себе коньяка, достал пузырек темного стекла с таблетками, высыпал на ладонь четыре штуки и, бросив в рот, запил коньяком.
— С Россией что делают, а вы смотрите?
— Россия не гибнет, ни черта с ней не будет, — вяло возразил Сергей, — а если бы мы действовали как ты, то здесь давно бы сидели другие люди.
— Сережа, — уже мягче сказал Тимофеев, — ты прекрасно понимаешь, что я в круг избранных не вхожу. Я не знаю, как вы действуете, но у меня такое ощущение, что вы вообще ничего не делаете. Вы не знаете, что делать.
— А ты знаешь, — хмыкнул Сергей. — А вот ответь мне, знающий человек. Какого черта какие-то знающие люди содрали с очень полезного для России предпринимателя, проходящего в уголовном мире под кличкой Маклер, миллион долларов?
— Сережа, вы живете иллюзиями. Вам только кажется, что вы контролируете общество.
— То, что мировая революция и коммунизм — бред, понимали уже Сталин и Мао. Это понимали Маленков и Берия, но к власти в России пришел этот долбо…б Хрущев, еще веривший во все эти сказки, а потом Брежнев со своими ребятами. И мы тридцать лет занимались х… знает чем, кроме главного — усиления мощи России. О ней кто-нибудь думал за эти тридцать лет как о стране, а не резервуаре рабочей силы и природных ресурсов?
— Ты хочешь сказать, что сейчас о ней думают?
— Федорыч, у нас появился шанс. Понимаешь, шанс жить для себя, а не во имя мудацких идей! Да! Все идет негладко, а ты чего хотел?
Тимофеев усмехнулся. Он прекрасно знал, что люди в системе безопасности, достигающие определенного уровня, располагают значительной информацией. По своему социальному положению они входят в элиту общества. Естественно, это не может не сказаться на их психологии и мировоззрении.
— Чему ты улыбаешься? — почти неприязненно спросил Сергей.
— Ты мне сейчас напомнил моего замполита в армии. Он нас всегда подкупал этой замечательной фразой-признанием — да, у нас идет не так гладко, как хотелось бы! И мы говорили друг другу — смотри, осознает мужик. Ничего я не вижу, кроме игры слов, Сережа. И беспредельного воровства. Если бы ты со своими друзьями контролировал положение, разве вы допустили бы подобное? Вот ты сегодня об указе сказал… И я шкурой своей чувствую, что все закончится диктатурой. Вопрос только: кто будет диктатором. Русский патриот или космополитический ублюдок?
— В России еще не было диктаторов, которые так или иначе не выражали бы ее интересов, — мрачно ответил Сергей.
— Не было, так будут. Знаешь, в чем различие между нами? Ты сидишь и веришь, что все идет по какому-то плану, а я не верю. Я вижу хаос и борьбу в этом хаосе, кровавую борьбу за выживание, за победу. Ты думаешь, что останешься в стороне от борьбы? Ошибаешься. Придет время, Сережа, и ты горько пожалеешь, что сидел за этим столом и ничего не сделал.
— Ну почему не сделал? Тебя вот спасаю, борца…
— Иронизируешь? Напрасно. Хорошо, если твои друзья в случае бури удержат штурвал. А коли нет?