Суть требований гостей Трубецкой уразумел сразу. Им был нужен свой человек в правлении. Ника кивал и на все отвечал с готовностью — конечно, конечно!
— В первый раз вижу такого покладистого мужика, — сказал коренастый, — от ума это идет и понимания ситуации. А ситуация у вас безвыходная. Правда?
— Правда, — прошелестел в ответ сухими губами Трубецкой.
Закрыв за гостями дверь, Ника трясущимися руками стал набирать номер телефона Дубцова. Телефон молчал.
Трубецкой был уверен, что все устроил сам Валериан Сергеевич, дабы проверить честность своего служащего и напарника.
Глотнув водки, Ника забился в постель, собрался было перевернуться на бок, лицом к стене, но увидел щенка, бесстыдно писавшего на ковер.
Ника вскочил и в ярости, с криком «предатель» пнул бульдога так, что тот шваркнулся о стенку. Но в следующий миг мускулистый щенок молнией бросился на Трубецкого и впился в его ногу.
Квартира огласилась протяжным воем.
— Все суки, — в безысходности сказал Трубецкой, когда прошла первая боль.
— Ну, как сделано дело, командир? — чуть насмешливо спросил Иван, садясь в машину.
— Нормально, — сдержанно ответила Оля.
Она видела и понимала одно — Трубецкой был смертельно испуган и крепко пьян. Осознал ли он толком, чего от него хотели?
Не нравилось ей и то, как несерьезно вели себя ребята, и прежде всего Иван. И уж совсем ей стало неприятно, когда Иван, прежде чем завести машину, вытащил бутылку вина и вылил себе в горло половину. Вторую половину он отдал Диме.
— Ребята, вы же работаете, — воскликнула Оля.
— Да это так… вроде газировки, — отшутился Иван.
— А мне почему-то жалко стало парня, — сказал Дима.
— Ублюдок он, — зло сказала Оля, — и все такие, как он, ублюдки — жалеть их нечего. Они ни друг друга, ни нас не жалеют.
Трубецкому так и не удалось уснуть. Он наверняка знал, что Дубцов прибудет в офис рано утром. И потому уже в шесть часов Ника стучался в двери кабинета Валериана Сергеевича.
Тот выслушал Нику не перебивая. Только иногда передергивал плечом.
Потом так же молча достал из сейфа несколько пачек с зелененькими долларами и кинул их на стол. В движении его не было ничего пренебрежительного. А во взгляде промелькнула теплота.
— Бери деньги, Трубецкой, и уйди на дно.
Тот машинально сложил доллары в кучу и пошел к двери.
— Стой, Трубецкой, — тихо хохотнул Валериан Сергеевич, — ты что же, так, под мышкой с ними и пойдешь?
— У меня в машине сумка, — ответил тот, растерянно поправляя очки на толстой переносице.
— На пакет и подожди…
Валериан Сергеевич подошел вплотную к Трубецкому, положил тяжелую руку ему на плечо и стал внушать, чтобы тот никогда и ни при каких обстоятельствах в ближайшие несколько месяцев не покидал своей норы.
— У тебя есть какая-нибудь надежная и бедная баба? Однокурсница, например. Думай сейчас. Позвони ей немедленно. Со шлюхами не связывайся ни в коем случае.
— Есть… одна. А как мне вас в случае чего найти, Валериан Сергеевич?
— Если жить хочешь, — печально улыбнулся Дубцов, — лучше не ищи.
Трубецкой вылетел из его кабинета пулей, сел в машину и нажал на газ. Чтобы немного отвлечься, включил приемник. Диктор говорил о каком-то указе президента. Хоть и слушал Ника краем уха, но понял, что парламент собираются разогнать. Он обрадовался — чем больше шума, тем меньше дела до какого-то Трубецкого. А еще лучше, война бы началась… С другой стороны, кто в ней победит, неизвестно. Придет к власти какой-нибудь дятел и прикажет в двадцать четыре часа сдать валюту. Эх, жизнь! Мать ее разэдак!
Значит к нему ночью приходили не от Дубцова. И Валериана Сергеевича кто-то взял на мушку. А держится мужик молодцом. Драться будет. Ну и пусть дерется. Ему это дело нравится.
На последних курсах института Ника сожительствовал с толстенькой веселой девушкой Наденькой Краевой. Кроме веселого нрава у Наденьки была однокомнатная квартира. Трубецкой хорошо помнил, как добраться до нее на метро, но на машине долго искал нужную улицу.
Под окнами он не стоял, юность не вспоминал, взбегая по лестнице, думал об одном — дома Надька или нет. А если дома — одна она или с мужиком.
Все-таки Трубецкой был счастливым человеком. Наденька оказалась дома.
Трубецкому она обрадовалась, пригласила в комнату с той доброй улыбкой, которую он так хорошо знал.
Сначала их беседа носила формальный характер, они задавали обязательные в таком случае вопросы. Как живешь? Где работаешь? Но Наденька вдруг расплакалась и поведала, что уже месяц как она без работы, и две недели, как от нее ушел сожитель.