– Аристарх Прохорович, ваша мазь и настойки. Помните, как принимать?
– Доброе утро, Катюша. Вы, как всегда, прекрасны. Да, я всё помню, не такой уж я и старик, девонька!
– Прекрасно. До свидания, приходите, мы вам рады!
– Соня? Что случилось? Ты чего сипишь?
– Ой, девчонки, только маме не говорите, ладно? Вчера была на этюдах на острове, такой ветрюганище! Вот и простыла. Дайте чего-нибудь, чтобы сразу и надолго, ага?
– Держи, растворяй в стакане горячей воды, если станет похуже или температура подскочит – сразу вызывай врача!
– Хорошо, спасибо!
– Всё? Сегодня быстро.
– Дождь, холодно, все дома сидят, книжки читают, телевизор смотрят. Одни мы с тобой позабыты-позаброшены, Катюша, и некому нас приласкать или приголубить.
– Ты, Мариш, договоришься, сейчас Варвара Дмитриевна услышит, будет тебе и ласка, и всё, что к ней прилагается.
– Ой, так есть хочется... Пошла я чайник поставлю. Тебе чашку сюда принести?
– Да, если не тяжело. Я тут останусь, мало ли кто зайдёт.
Марина взмахнула толстой косой и унеслась по коридорам в маленькую комнатку, где мы отдыхаем, когда есть время. И едим, а аппетит всегда при нас.
А Марина права, сегодня мало людей и на улице, и у нас. Даже давление никто не зашёл проверить. Дождевые капли стекают по стеклу, искажая картинки старого города, люди спешат по своим делам, кутаясь в пальто и пряча лица в шарфы и высокие воротники. Вот и пришла настоящая поздняя осень, когда листья опали, деревья стоят голые и тёмные, по утрам уже нет туманов, обещающих тёплые денёчки, а вечерами злобно воет ветер, напоминая о скорой зиме, снегах и морозах.
Машины остановились на светофоре; интересно наблюдать, как синхронно работают дворники на стёклах, будто сегодня утром они были заведены одним ключом. И внутри этот звук – «пшик-пшик, пшик-пшик», и перед глазами ритмично двигаются туда-сюда две неугомонные трудяжки, и по бокам стёкол стекает вода. Пшик-пшик, пшик-пшик... Один автомобиль съехал с дороги и остановился у нас под окнами. Водитель, молодой мужчина, открыл дверь, с какой-то обречённостью глянул в небо, запахнул тёмное пальто и втянул голову в плечи. Я его понимаю – как не хочется покидать прогретый салон автомобиля и нырять в это промозглое ледяное марево. Он легко толкнул дверь, не глядя назад, нажал кнопку – и автомобиль вдруг радостно мигнул своему хозяину, будто обещая дождаться, спрятать от непогоды и согреть. Мужчина перепрыгнул через лужу и почти бегом оказался на крыльце. Звякнули колокольчики и он, сгорбившись и пряча лицо от пронизывающего ветра, вошёл в нашу аптеку. Постоял несколько секунд, привыкая к тишине и теплу, потом вздрогнул, передёрнул плечами и опустил воротник, небрежно сбивая с широких плеч капельки воды. Я отошла от окна и приготовилась выслушать очередного покупателя. Однако он не торопился. Внимательно обвёл взглядом все полки и рекламные вывески, задержавшись на прозрачном стеклянном шкафчике с детскими вещами, затем провёл ладонью по волосам и повернулся ко мне.
Сделав несколько шагов, он приблизился к стеклу, отделяющему сейчас меня от него, скользнул взглядом по белому халату, прочитав имя на бейджике, затем с обречённостью незнающего человека уставился на прилавок и замер, изучая яркие коробочки и надписи на них. Высокий, широкоплечий и красивый. В тёмных волосах блестели мелкие капельки воды, его пальцы с аккуратными ногтями неслышно барабанили по стеклу прилавка, он несколько раз переступил с ноги на ногу, а потом глубоко вдохнул и спросил:
- Добрый день. Скажите, а у вас есть тест на беременность?
И он поднял на меня свои глаза. Серые, смущённые и чуть уставшие, с густыми ресницами. Да, я не ошиблась, он очень красив. Если бы мои «грабли» были хоть чуточку похожи на него, но – увы! – сам его вопрос уже говорит не в мою пользу.
– А вам какой?
Он ухмыльнулся, опять мазнув взглядом по бейджику, и с кривоватой усмешкой проговорил:
– Мне-то? Мне пока желательно отрицательный, Екатерина.
Теперь наступила моя очередь смутиться и опустить глаза. Надо ж было такое спросить!