Водитель немного опоздал.
— Миша, впредь не задерживайся, — резко бросила Ольга водителю.
Он виновато посмотрел на нее и протянул:
— Но, Ольга Николаевна…
— Я знаю, дорогой, куда ты заворачивал по дороге. Ты взял немного вправо, проехал мимо поворота на Шереметьево и заскочил неподалеку, в поселок Менделеево. Я правильно говорю?
Он поерзал на сиденье, будто усаживаясь поудобнее, чтобы доставать до педалей. Миша был маленького роста.
— Да, Ольга Николаевна, от вас не скроешься. Ну, заезжал… А откуда вы знаете?
— Нетрудно догадаться — быть в этих краях, да на такой машине — и не завернуть к милашке?
— Ага, — кивнул Миша.
— Я попрошу тебя впредь не сворачивать на Менделеево. У меня нет желания болтаться в аэропорту. У меня время — деньги. — «И безопасность», — добавила она про себя.
Миша молча кивнул.
Ей нравился водитель, тем более что его наняла Ирма. Впрочем, все дела филиала агентства вела сама Ирма. Ольге лишь оставалось в точности выполнять указания — оформлять кое-какие бумаги. Наверное, Ирма еще не доверяла ей полностью. Впрочем, она из тех, кто вообще никому не доверяет.
Так что Миша — свой человек, проверенный. Не важно, кем и как, это ее не касается. Но была у него, как у всякого живого человека, своя страсть — подруга. Ольга видела ее несколько раз — симпатичная, молодая, Мишу она держала на коротком поводке и на жестком ошейнике; жаль парня, но с другой стороны — каждый получает свое. Она была выше его на целую голову, и он гордился ею. Прикажи она ему вообще не ехать в аэропорт, он бы не поехал. Но у милашки хватало ума — таких денег, какие он получает у Ольги, ему никто не даст.
— Ох, Ольга Николаевна, у вас глаз — ватерпас…
— Да, именно. Я всю жизнь зарабатываю фотографией. И вас всех, подкамерных кроликов, вижу насквозь.
— Ольга Николаевна, ну не сердитесь, ладно? В другой раз я ни на секундочку не опоздаю. Ого, погодите-ка ругаться. Взгляните в правое зеркало. «Семерка» вишневого цвета. Видите?
— Ты хочешь сказать, она увязалась за нами? Ну и что? У нас что, нет нормального движка?
— Да есть движок, но я другое хочу сказать, у «семерки» движок-то не «семеркин».
— А какой?
— А вот такой, держитесь-ка покрепче!
— Ну давай, держусь!
Миша так придавил педаль газа, что водитель из соседнего ряда покрутил пальцем у виска, и по губам можно было прочесть слово, по сравнению с которым «козел» — просто ласка. Миша подрезал ему нос и ловко ушел вперед по соседней полосе. Хитро улыбаясь, он посмотрел на Ольгу.
— У тебя и шуточки…
Но такие ситуации они уже прикидывали и не в первый раз тренировались. Ольга не забывала об опасности.
— Для всех нас она существует, — говорила ей Ирма, — неизвестно откуда ее ждать. Так что лучше заранее подготовиться. Пока жив человек, не стоит забывать, что чаша до дна еще не испита, вот когда окажешься в ящике под землей, тогда все.
Всю дорогу в самолете и теперь, в машине, Ольга думала об одном звонке. Стоит — не стоит звонить в прошлое?
Окунувшись в новую реальность, которая столь внезапно обрушилась на нее, она много пережила. Первое, что приходит с такой новизной, — страх. Но когда один страх наступает на хвост другому, усмехнулась она внезапно возникшему в голове образу, они уничтожают друг друга. Потрясение от медицинского приговора перекрылось открытием о том, что она перевезла в себе наркотики. И, как случается с человеком, много пережившим и выстоявшим, она освоилась в новой жизни, совершенно непохожей на прежнюю, довольно скоро. Ольга знала, что терять ей больше нечего. А значит, надо приобретать.
Она решила готовить свою собственную выставку в фотоцентре. Сумма, которую предстояло заплатить за аренду зала и услуги, потрясла бы прежнюю Ольгу Геро. Но платить будет нынешняя, а она сможет. Дома, разматывая пленки, разбирая фотографии и придумывая к ним подписи, Ольга не уставала поражаться — если бы несчастье не свалилось на нее, если бы не давнее знакомство с Ирмой, не видать бы ей персональной выставки.
Так что же на нее свалилось — счастье или несчастье? Ольга вздохнула, ответа на этот вопрос у нее не было. Как не было точных ответов и на другие вопросы.
— Не ищи ответов, Ольга. Просто живи, — говорила ей Ирма. — Всем нам неизвестно сколько осталось. Такие, как мы, подчиняются собственным законам, у нас должны быть свои понятия о счастье и несчастье. То, что разрешено другим, нам запрещено. И наоборот. Разве кто-то обречен на такие страдания, которые могут свалиться на нас? Да, мы возим то, что нельзя возить. Это преследуется по закону. Но закон — для здоровых, дорогая. Боль, которая может обрушиться на нас, только наша боль, нам придется ее терпеть, если мы сами не позаботимся о болеутоляющем. Я помню, как мучилась моя мать. Только из-за меня она не прекратила сама свои страдания.
Ольга хорошо понимала то, о чем говорила Ирма. Она не раз думала, что ей нетрудно отойти в мир иной — всегда найдется таблетка… Но еще не время. У нее еще есть дела на этом свете. Но если начнутся боли… Те, кто запрещает использовать наркотики для обреченных, не знают, что такое боль. Поэтому они ставят исполнение принятых законов выше страданий отдельного человека. А если так, то надо самим о себе позаботиться. Ирма права — чем больше курьеров, тем надежнее защита от страданий для таких, как она.