- Вы собираетесь перестать с ним общаться? Собираетесь выгнать его или перестать его любить?
- Что за глупости ты говоришь? – спросил он. – Они все мои дети! Я не собираюсь ни от кого отказываться и никого выгонять!
- Тогда зачем вам знать его имя? Чтобы в случае конфликта иметь возможность крикнуть этому ребенку «Уходи! Ты не мой! Я тебя знать не желаю!» Для этого? Я понимаю, чужое от сердца оторвать легче, чем свое. Одно дело, ты смотришь на ребенка и понимаешь, что он – наполовину ты, потому что у него половина твоих генов, а другое – когда там нет ничего твоего…
- Тебя тренер зовет, - перебил он меня.
Я оглянулся. Александр Сергеевич настойчиво махал мне, чтобы я шел играть. Так наш разговор и кончился. Матч в тот день мы благополучно провалили. Все было ясно еще после второй четверти.
Несколько дней спустя мы снова играли. Сережка в тот день блистал. Он только и делал, что открывался под передачи, раздавал пасы и несколько раз забил «трехочковый». Но главным было даже не это, а то, что впервые за несколько дней он искренне улыбался.
- Я смотрю, у тебя все хорошо, - сказал я ему после игры.
- Да, - произнес он.
- Значит, это не ты? – спросил я его.
- Что не я?
- Ну, не ты оказался этим ребенком?
- А, - протянул он. – Нет. То есть, мы так и не знаем, кто это. Отец собрал нас вместе и сказал, что никакой тест делать не будет. Сказал, что мы все его дети и ни от кого из нас он отказываться не собирается. Зря что ли двадцать лет с нами маялся.
Я кивнул.
- Я смотрю, он у тебя с честью выдержал тест на отцовство.
- Еще как! – Сережку прямо распирало от радости и гордости.
- Ну, тогда, Сергей Максимович, - протянул я. – Окажите мне любезность и в следующей игре дайте мне еще с десяток голевых пасов!
- Сделаю! - согласился Сережка, и мы ударили по рукам.
Конец