— И все-таки я поговорю с вашим супругом, — настоял адвокат. — Чтобы никаких поводов и не возникло. Для этого меня и наняли, — спокойно заметил он.
— Как вам угодно, — пожала плечами Кристина.
С ним она не видела смысла спорить: человеку заплатили за работу и он ее планировал выполнить. Скандал надо было бы устраивать Кузьме, который, как и обычно, считал себя вправе так распоряжаться ее жизнью. Но она в данный момент не собиралась доставлять ему такого удовольствия. Лучше помолчит.
Анестезиолога, про которого говорил Карецкий, Кристина одобрила. Молодой врач, отработавший три года в больнице другого города, искал работу в связи с переездом. У него был хороший послужной список. Да и знания, навыки — Кристину полностью устраивали. Проведя собеседование совместно с Русланом (ни на секунду не отступив от официального тона), она пригласила врача выходить буквально со следующего дня. И ему работа нужна, и им всем легче станет.
Остальную часть недели провела, составляя новый график, занимаясь своими непосредственными обязанностями и пациентами. Забавно — почти каждый день болтала с Романом. Оним последние три года столько не разговаривали на отвлеченные темы, наверное. Посетила областной симпозиум анестезиологов-реаниматологов, каждый вечер проводила дома с мамой, делая вид, что очень рада возможности отоспаться, а потому уходила в свою, теперь уже личную, комнату чуть ли не сразу после ужина. Не готова была пока по душам с матерью говорить. Один раз сказала, что не хочет больше ни Роме жизнь портить, ни свою корежить тем человеком, который тяготит. И без него тошно. Остальных обсуждений избегала. Один раз пошла в гости к тете Маше. Просто так, помолчать. Они с ней редко говорили о том, о чем или о ком действительно обеим хотелось. Однако обе нуждались в этих молчаливых встречах, прекрасно понимая состояние друг друга.
Кристина минут сорок просидела одна в той комнате, в которой они когда-то жили с Кузьмой. Проревела, как дура. Тут все давно было другим. Они ремонт сделали новый, как только переехали на съемную квартиру. Кузьма хотел для матери этого. Показать, что может обеспечить их обеих, да еще и тете Томе помогать. И теперь только вид из окна оставался тем же. Но и то, с оговорками: деревья выросли за годы, машины изменились, люди другие, детская площадка новая, поставленная перед очередными выборами партией, от которой Кузьма баллотировался.
— Прости его, дочка, — тетя Маша подошла тихо, стала рядом с ней у этого окна. Обняла за плечи. — Ты же знаешь, как он…
— Знаю, тетя Маша, — прервала она, не в силах сейчас слушать о любви Кузьмы. Вообще от этого слова устала. Сама обняла вторую маму. — Да и не злюсь уже. Был здесь? Жаловался? — косо глянула на тетю Машу.
Она все еще не разговаривала с Кузьмой. Зато на сообщения отвечала… относительно. Смайлы ехидные отправляла. Но ведь уже не игнорировала.
Тетя Маша фыркнула.
— Жаловался. Ха! Словно из моего сына хоть слово вытянешь! Простоял час на этом же месте у окна, где ты сейчас стоишь. Вот и весь разговор. Но я же знаю, что он только по одной причине может быть таким мрачным. И загонять себя так… Он же для тебя — костьми ляжет…
Они измученно вздохнули. Обе о нем волновались до безумия. Только Кристина и выносить подобное отношение Кузьмы уже не могла.
— Как так вышло, теть Маш? — придавив глаза руками, чтобы снова не разреветься, с каким-то отчаянием спросила Кристина. — Мне же не нужно так! Чтоб костьми… Мне всегда только он был нужен, а не все то, что Кузьма пытался дать.
Тетя Маша молча обняла ее обеими руками, словно в детстве, когда утешала. Прижала к себе. И Кристина ее обняла. Говорить было нечего.
В эту субботу она не планировала работать. Дежурств стало меньше, благодаря новым кадрам, да и Карецкий вполне мог свою угрозу исполнить. Тем более в отместку за ее бойкот, а Кристина не хотела оказаться отстраненной от работы. Потому сейчас, в два часа пополудни пятницы, она уже понемногу готовилась к концу рабочего дня и недели, раздумывая, что будет делать. И понимала, что стоит как-то вопрос с квартирой, которую Кузьма ей «преподнес», решить. Только пока не знала, как именно. Не могла нормально думать о нем в любом ракурсе, что бы там тете Маше ни говорила. Слишком глубока обида была. Чересчур задело ее его отношение.
Поэтому вопрос и висел все это время нерешенным, а документы с ключами и всеми этими карточками болтались по сумке. Даже сейчас ей об этом думать не хотелось. И Кристина решила отложить все на завтра. А вдруг ей повезет выспаться сегодня ночью, да еще и без снотворного, и она с ясной головой до чего-то додумается?