Однако через час я все-таки подобрал целую стопку селекционных карточек, вручил их весталке за стойкой, и та принялась скармливать их машине. Наконец она закончила и произнесла:
— Большинство пленок, что вы заказали, уже выданы. Остальные документы доставят в зал 9-А. На эскалатор, пожалуйста.
В зале 9-А работал только один человек. Этот человек поднял голову и сказал:
— Ну и ну! Волк собственной персоной. Как ты меня вычислил? Я была уверена, что ушла чисто.
— Привет, Мэри, — сказал я.
— Привет, — ответила она, — и всего хорошего. Я все еще не ласкова, и мне нужно работать.
Я разозлился.
— Знаешь что, грубиянка, тебе это может показаться странным, но я пришел сюда отнюдь не ради твоих, без сомнения, прекрасных глаз. Время от времени я тоже, случается, работаю. Но можешь успокоиться: как только мои пленки прибудут, я смоюсь отсюда к чертовой матери и найду себе другой зал. Пустой.
Вместо ответной вспышки она вдруг смягчилась.
— Извини, Сэм. Женщине порой приходится выслушивать одни и те же слова сотни раз. Садись.
— Нет уж, спасибо. Я все-таки пойду. Мне надо работать.
— Останься,— попросила она.— Видишь, тут написано: если ты унесешь пленки из того зала, куда они доставлены, сортировочная машина просто перегорит от натуги, а главный библиотекарь совсем рехнется.
— Я, когда закончу, верну их сюда.
Она взяла меня за руку, и я почувствовал, как у меня по коже побежали приятные теплые мурашки.
— Ну, пожалуйста, Сэм. Извини меня.
Я сел и ухмыльнулся.
— Теперь меня никто не заставит уйти. Я не выпущу тебя из виду, пока не узнаю твой номер телефона, адрес и настоящий цвет волос.
— Волк,— мягко сказала Мэри.— Ты никогда не узнаешь ни одного, ни другого, ни третьего.
Она демонстративно уткнулась в визор проекционной машины, словно меня рядом и не было.
Труба пневмодоставки звякнула, и в приемную корзину посыпались заказанные кассеты. Я сложил их стопкой рядом с соседней машиной, но одна покатилась, ударилась о стопку кассет, что просматривала Мэри, и они рассыпались по столу. Я взял, как мне показалось, свою пленку, взглянул сначала на одну сторону, где стоял серийный номер и точечный код для селекторной машины, перевернул, прочел название и положил в свою стопку.
— Эй! Это моя!
— Черта с два, — ответил я вежливо.
— Моя! Я собиралась смотреть ее следующей.
Вообще-то, до меня рано или поздно всегда доходит. Мэри, понятное дело, пришла сюда не ради истории обувного дизайна. Я взял еще несколько ее кассет и прочел названия.
— Вот, значит, почему нужные мне кассеты оказались на руках. Однако ты много чего пропустила.— И я придвинул ей свою стопку.
Мэри просмотрела названия и свалила свои в общую кучу.
— Мы их поделим, или каждый будет смотреть все?
— Пополам, чтобы отсеять мусор, а все важное будем смотреть вместе, — решил я. — Поехали.
Даже после того, как я своими глазами увидел паразита на спине бедняги Барнса, после заверений Старика о том, что «тарелка» действительно приземлилась, я оказался не готовым к тем горам фактов, что можно обнаружить в информационных завалах обычной публичной библиотеки. Черт бы побрал Дигби с его оценочной формулой! Факты неопровержимо свидетельствовали, что Землю посещали инопланетные корабли, причем неоднократно.
Множество сообщений было зарегистрировано еще до выхода человечества в космос — начиная с семнадцатого века и даже раньше, хотя вряд ли можно считать достоверными сообщения тех времен, когда «наука» означала ссылки на Аристотеля. Первые систематизированные данные появились в 40-е и 50-е годы двадцатого века. Следующий всплеск пришелся на 80-е. Я заметил некоторую закономерность и начал выписывать даты. Выходило, что странные объекты в небе появлялись в большом количестве примерно с тридцатилетней периодичностью, хотя, возможно, специалист по статистической обработке данных дал бы более точный ответ.
Тема летающих тарелок была напрямую связана с «таинственными исчезновениями», и не только потому, что обе пни входили в один и тот же раздел с морскими змеями, кровавыми дождями и прочими необъяснимыми явлениями. Существовало множество подтвержденных документами примеров, когда пилоты, преследовавшие «тарелки», бесследно исчезали,— официальные инстанции давали в таких случаях наиболее «простые» объяснения: разбился и не найден.
Мне в голову пришла новая мысль, и я решил проверить, есть ли у таинственных исчезновений тридцатилетний цикл и, если так, не совпадает ли он с циклическим движением какого-нибудь из объектов звездного неба. Уверенности в успехе у меня не было: слишком много данных и мало отклонений, поскольку очень большое число людей исчезает в год по другим причинам. Однако статистический учет велся многие годы, и не все записи погибли во время бомбежек. Я взял на заметку, что надо будет отправить эти данные для профессиональной оценки.
За ночь работы мы с Мэри не обменялись и тремя словами. Затем, потягиваясь, встали. Я одолжил ей мелочь, чтобы опустить в машину и сделать микрокопии тех записей, которые она отметила (и почему женщины никогда не носят с собой мелочь?), и выкупил свои кассеты.
— Ну, и каков приговор? — спросил я.
— Я чувствую себя, как воробей, который построил симпатичное гнездышко в водосточном желобе.
Я процитировал окончание стишка и сказал:
— Видимо, с нами будет то же самое: ничему не научившись, мы опять построим гнездо в желобе.
— Ни за что! Сэм, надо что-то делать! Тут прослеживается четкая закономерность, и на этот раз они хотят остаться.
Может быть. Я лично думаю, ты права.
— Но что же делать?
Лапушка, пришло время тебе понять, что в стране слепых даже одноглазому приходится не сладко.
— Не будь циником. Времени нет.
— Верно, нет. Пошли.
До рассвета оставалось совсем немного, и библиотека практически опустела.
— Знаешь что, — сказал я, — давай возьмем бочонок пива, отвезем ко мне в отель и все хорошенько обговорим.
Она покачала головой.
— Только не к тебе.
— Черт! Это же по делу!
— Поехали ко мне домой. Всего две сотни миль. Я приготовлю завтрак.
Я вовремя вспомнил цель своей жизни и улыбнулся.
— Лучшая идея за всю ночь. Но если серьезно: почему не ко мне в отель? Полчаса сэкономим.
— А чем тебе не нравится моя квартира? Я ведь не кусаюсь.
— Жаль. Но все-таки, с чего вдруг такая перемена?
— М-м-м... Может быть, я хотела показать тебе медвежьи капканы у моей кровати. А может быть, доказать, что я умею готовить. — На ее щеках появились маленькие ямочки.
Я остановил такси, и мы отправились к ней домой.
Закрыв дверь, она первым делом старательно обследовала квартиру, затем повернулась и сказала:
— Повернись. Хочу пощупать твою спину.
— Никого...
— Повернись!
Я заткнулся, и она простучала костяшками пальцев мои плечи.
— Теперь проверь меня.
— С удовольствием! — Однако я уже понял, к чему все это, и сделал что положено и как положено. Под платьем не оказалось ничего, кроме хорошенькой девушки и нескольких смертоносных игрушек.
Она повернулась ко мне лицом и облегченно вздохнула.
— Вот поэтому я и не хотела ехать к тебе в отель. Теперь я впервые с тех пор, как увидела эту тварь на спине управляющего станцией, уверена, что мы в безопасности. Квартира полностью герметична. Уходя, я всегда отключаю воздух, и до моего прихода она — как сейф в подвале банка.
— А как насчет вентиляционных отдушин?
— Я не включала систему кондиционирования. На этот раз просто открыла один из запасных баллонов, что стоят на случай налета. Можешь ни о чем не беспокоиться. Что тебе приготовить?
— Может быть, судьба пошлет мне чуть-чуть прожаренный бифштекс?