— И куда она делась после смерти отца?
— Так до этого еще сгинула. Просто пропала одной темной-темной ночью, — голос Соланж упал до шепота, каким няни с воображением рассказывают детям страшные сказки. — Разразилась ужасная гроза, и молнии разрывали черное небо, и замок сотрясался от раската грома… — она расхохоталась. — Да не помню я, честное слово. Просто была экономка — а потом исчезла. Разве нам было до нее дело? Отец заболел, и мы с Жанной не отходили от его постели, а Мюзетта приглядывала за замком вместо Глэдис.
Можно себе представить, как она приглядывала — с таким-то небрежным отношением к своим обязанностям!
Рауль вернулся к Маргарет, похожий на исполнительного ученика, отлично выполнившего задание.
— Ну что, Пруденс, вы удовлетворили свое любопытство? — спросил он, улыбаясь.
Она нахмурилась. Интересно, у него челюсть не болит в конце дня, или это дело привычки?
— Любопытство есть форма взаимодействия с миром, — произнесла она наставительно. Отцовскими бестолковыми сентенциями были битком набиты все ее карманы — в те времена, когда на ужин не находилось ничего, кроме похлебки, они шли на десерт.
— Как вы считаете, — благонравно спросил Рауль, — я правильно поступаю, продавая замок? Прекрасная Жозефина оценит этот жест? А ее тетушка?
Маргарет могла бы ему сказать, что прекрасной Жозефине все равно. Девчонка выросла, купаясь в деньгах, и не привыкла их считать. Что касается тетушки…
— Нет, — проговорила она решительно, — ни одной уважающей себя тетушке не понравится последний проданный замок.
— А вы безжалостны к бедному влюбленному.
— Что поделать. Бедность редко у кого-то вызывает доброту, — с усмешкой заметила Маргарет, провожая его в крыло для прислуги. — Прошу вас, мой господин. Доводилось ли вам когда-нибудь бывать в этой части замка?
— Разумеется, нет. И почему мы начинаем ревизию именно отсюда?
— Потому что мне не хотелось бы и дальше спотыкаться о чужие кринолины.
Толкнув скрипучую дверь в комнату бывшей экономки, Маргарет жестом фокусника указала на нагромождение разных вещей.
— Настоящая сокровищница, правда? — насмешливо заметила она.
— Какой же тут холод, — содрогнулся Рауль, проходя внутрь. — Просто удивительно, что вы не превратились в сосульку за эту ночь.
— Я выросла на побережье, где пронзительные ветра моментально выстуживают любые, самые натопленные, помещения, — пожала она плечами и взяла в руки безобразную скульптуру в форме кривой груши.
— Но здесь куда холоднее, чем во всем остальном замке, — настойчиво повторил Рауль, схватил ее шерстяную шаль и закутался в нее. — Не повяжете концы у меня на спине, Пруденс?
Маргарет, остолбенев от подобной наглости, не сразу нашлась с ответом. Эту шаль она связала в год смерти отца и не собиралась делиться ее теплом с кем попало.
— Надо немедленно переселить вас в жилую часть замка, — продолжал меж тем Рауль беззаботно, вовсе не подозревая о том, какие тучи сгустились над его головой, — там нет таких злых сквозняков.
— Идите сюда, — проворчала Маргарет, смягчившись. Если она будет спать неподалеку от графских покоев, то ей станет куда проще караулить его по ночам. Всучив Раулю кривую грушу, она взялась за концы шали.
— Хм, что это? — он шагнул к высокому и узкому окну, и пришлось ей переместиться вслед за ним тоже. Рауль поднял грушу, разглядывая ее на просвет. — Но из чего она слеплена? Это не стекло, и не металл, и не камень.
— Какой-то синий полупрозрачный минерал, — без особого интереса прикинула она.
— Какой, например? — заинтересовался Рауль, оживившись.
Маргарет сердито дернула за шаль, стараясь причинить своему собеседнику неудобство. К ее удовольствию, граф тут же сдавленно выругался.
— В приходской школе, — сварливо сказала она, — священник как-то не удосужился посвятить нас в основы геммологии. Сказать по правде, он куда больше переживал о том, не попадет ли теперь в ад, взявшись обучать грамоте и девочек тоже. К счастью, у меня был хорошо образованный отец, иначе мои познания о мире ограничились бы жизнеописаниями святых… Правда, область его интересов тоже была специфична. Но если вам будет угодно, я смогу ориентироваться по звездам и пользоваться астролябией.
— Похоже на застывшее стекло, — пробормотал Рауль, не слушая ее. — Цветное стекло с пластичностью глины. А это у нас что?
Маргарет извлекла из вороха старинных юбок розовое яблоко, тоже слепленное грубо и неумело.
— А госпожа Дюран ценила искусство, — фыркнула она.