— А вот и останусь, — важно обронила она, — если вы пообещаете мне, что оставите Пеппу, когда мы отыщем ваши сокровища.
— Если они вообще существуют, — скептически возразил он, — То есть…Как вы можете просить меня предать мою великую любовь!
Маргарет невольно рассмеялась, восхищенная тем, как верен он своей патетике.
— Что ж, — чопорности ее голоса мог бы сейчас позавидовать самый ярый блюститель церемоний, — вероятно, я могу потратить на вас немного своего драгоценного времени. Этот замок явно нуждается в твердой руке.
Глава 08
— Что вы думаете про клад, который якобы закопал наш великий предок-завоеватель? — спросил Рауль за ужином. — Это правда?
— Ничего он не завоевал, — тут же возразила Соланж, — а просто ограбил парочку соседей.
— Как ты смеешь! — ахнула Жанна. — Честь рода — это все, что у нас осталось.
— Разумеется. Наш замок ведь совершенно случайно стоит на бесплодной глиняной земле. Ой, простите, я ошиблась. На самом деле мы здесь потому, что возвышенность — стратегически выгодное место. А то вдруг соседи бы вернулись за награбленным, а у прапрапрадеда — укрепленные стены.
— Что ты об этом знаешь? — заинтересовался Рауль, который всю жизнь пропускал мимо ушей родительские рассказы о деяниях предков.
— Я ведь младшенькая, — объяснила Соланж. — Ты уже кутил в столице, Жанна пряталась от всего мира среди своих кукол и игрушечных замков, мама умерла, а папа вдруг спохватился, что я последняя, кому он еще может успеть рассказать фамильные сказки. И он пичкал меня ими до тех пор, пока я не заливалась слезами и не умоляла отпустить меня в сад…
Шаркая ногами, в столовую вошла Мюзетта с блюдом, на котором посреди оливок гордо возлежала утка. В прежние времена Рауль ни за что не позволил бы такой неопрятной старухе подавать на стол. Как же они докатились до всего этого?
— Пруденс нашла небольшую оливковую рощу на южном склоне, — сообщила Мюзетта, начиная разделывать птицу. — У нее полно глупых идей в голове. Шатается по окрестностям без всякого дела и называет это прогулками! Вот уж бесполезнее занятия не найти.
— Не больно-то она вам по душе, — заметила Жанна. Даже подобные мелочи занимали ее теперь, хотя в городе она не всегда могла вспомнить имена собственных горничных.
Хитрая, много повидавшая на своем веку служанка бросила на графа осторожный взгляд и уклонилась от прямого ответа:
— Сиделки все себе на уме. Возьмите беднягу Глэдис, что ходила за старым графом, страннее особы не сыскать было.
— Экономка Глэдис Дюран? — встрепенулся Рауль.
— И экономка тоже. Она тут, почитайте, разве что дымоходы не чистила. Ну до чего суетливая была особа! — Мюзетта неодобрительно поджала губы и шмякнула солидный кусок на тарелку Соланж. — Тоже все бегала повсюду, покуда не сгинула на болотах.
— Она пропала до смерти отца или после? — спросил он.
— Исчезла из замка в ту самую ночь, когда вашего батюшку удар хватил, — не задумываясь ответила служанка. — И все заботы о больном графе упали на мои плечи. Лежачим он был вдвое сварливее.
— Это правда, — печально вздохнула Жанна. — Недели, когда папа не вставал с постели, тянулись невыносимо медленно.
— Исчезла, да не совсем, — голосом, которым пугают непослушных детей, произнесла Соланж. — Нянюшка сказывала, что Глэдис Дюран спятила, совсем спятила. Якобы ее видели на Пестрых болотах, где она бродила простоволосой и что-то бормотала. А сердце ее будто бы светилось во тьме кроваво-красным.
— Да что всех слушать! Деревенские олухи только болтать и горазды, — вспылила Жанна.
— Спорим, что злая ведьма Дюран бормотала проклятия, — не унималась Соланж. — Маленькой я боялась, что она меня сожрет — ну, из-за всех тех кабанов, которых они с папой сжигали в печи.
Жанна так резко взмахнула вилкой, что кусок утки сорвался с зубцов и, очертив широкую дугу, упал возле окна. Все проводили его взглядом.
— Ты была еще ребенком, — яростно проговорила она, — и понятия не имеешь, о чем говоришь! Какие еще кабаны?
— Дикие.
— Мюзетта, разве в нашем замке сжигали диких кабанов? — обратилась Жанна к служанке, явно рассерженная подобной нелепицей.
— Не в замке, — безмятежно поправила ее Соланж, — а в алхимической лаборатории прапрапрадедушки Кристофа. Отец нашел ее прямо за склепом и пытался восстановить.