Возможно, это было что-то аристократическое: граф так привык пускать кому ни попадя пыль в глаза, что очаровывал всех подряд, совершенно не задумываясь.
В замке по-прежнему было тихо: все его обитатели, наверное, уже давно спали. Маргарет не больно-то интересовало, что Рауль собирается делать с кристаллом, на его месте она бы просто закопала его в лесу или бросила в болота. Но, возможно, он придумал, как его разбить — ведь говорят, даже у алмазов бывает точка уязвимости.
В их отсутствие, видимо, в хозяйские покои заходил Жан, чьей обязанностью было следить за каминами — огонь полыхал куда сильнее, чем прежде, а окно оказалось закрытым.
Рауль не задумываясь, но с откровенной брезгливостью схватил кристалл и, прежде чем Маргарет поняла, что он собирается делать, бросил его в камин.
— Нет! — запоздало крикнула она и за полы сюртука оттащила идиота назад. Кристалл немедленно пошел трещинами, а от огня взметнулся вверх ядовитый серебристый туман. — Мы ведь уже чуть не отравились парами ртути один раз, вам мало было?
— Но ведь…
Маргарет его не слушала — вытолкала в коридор и плотно закрыла дверь. Потом побежала в свою комнату прямо напротив, сорвала с кровати тяжелое покрывало и подоткнула порог в графские покои, не желая, чтобы отрава просочилась наружу.
— Что же мне с вами делать, ваша светлость? — устало спросила она, крайне недовольная тем, что пришлось ненадолго утратить свою степенность.
— Откуда мне было знать? — Рауль взъерошил себе волосы, удрученный, но все равно не утративший апломба.
Маргарет закатила глаза — с ее точки зрения все было довольно очевидно. Ведь от Глэдис так сильно разило алхимией, а этих алхимиков хлебом не корми, а только дай понапихать соединения ртути во все изобретения. А потом головная боль, кровь из носа, ничего хорошего.
Да что толку объяснять! Не утруждая себя ни пожеланием доброй ночи, ни самым легким книксеном, она молча вернулась в свою комнату, затворив за собой. Порядочные женщины в это время суток уже давно должны находиться в постели, в конце-то концов!
***
Спустившись очень ранним утром на кухню, Маргарет обнаружила, что там зреет восстание. Судя по манерам, Мюзетта никогда не занимала высокого положения в замке, но в последнее время поди привыкла считать себя главной служанкой — ведь по сути, она стала единственной.
И теперь ей совершенно не нравилась Пруденс Робинсон, которая расхаживала повсюду с важным видом и только то и делала, что шныряла в личные покои их светлости. Бесстыдство и леность — страшнейшие из пороков!
Выслушав пренеприятнейшую порцию старческого брюзжания, Маргарет и глазом не моргнула. Она не считала уместным вступать в подобного рода препирательства, а просто заглянула в кладовую. Накануне Жан сходил в деревню и принес оттуда немного овощей, яиц и муки. Денег, которые Жанна выдавала на хозяйство, было так мало, что поневоле закрадывались вопросы, каким образом Жан сторговался и действительно ли испачканные в земле морковки были честно куплены, а не вырваны тишком с чужого огорода.
Продуктов было достаточно, чтобы подать скудный завтрак, но что делать с обедом?
— Жан, ты сегодня снова отправишься на охоту? — спросила она.
— На рыбалку, — ответил он добродушно.
Поощрительно кивнув, Маргарет решила спуститься в погреба: вдруг там осталось вино? Вряд ли Флери были настолько беззаботны, чтобы не исследовать возможные запасы, но вчерашний вечер поколебал ее веру в разумность этой семьи.
Дорога туда лежала из крыла для прислуги, запущенного, покрытого паутиной. Если комнаты, которым пользовались хозяева, худо-бедно удалось привести в порядок, то сюда руки у Мюзетты и Жана не доходили. По толстому слою пыли можно было сделать вывод, что в подвалы долгие годы не ступала нога человека.
Винный погреб поражал королевским размахом и многочисленными бочками, аккуратно положенными на бока для более долгой выдержки. Местные виноградари верили, что вино должно спать, как человек, чтобы не превратиться в уксус. Оглядевшись по сторонам, Маргарет нашла старый серебряный кубок, тщательно вытерла его белоснежным платочком, достала из прически шпильку и с трудом просунула ее в щель между клепками первой попавшейся дубовой бочки, чтобы накапать тягучего вина, густого до маслянистости. Отпила немного, жмурясь от удовольствия. Старое, крепкое, сладкое вино с бархатистой сиропной терпкостью и ароматом муската. Такое обычно подается к десерту и стоит хороших денег.