В ссорах с бабушкой мать нашла отдушину и не стеснялась выплеснуть свои эмоции. Бабушка же нашла свою борьбу – противостояние, которое давало ей стимул жить дальше.
Я с уверенностью рапортую: не успей отец вовремя – беды бы миновать не удалось.
– Ма–ать?! Любимая?.. Ты две–ерь мне открой люби–и–мая ма–йя – пел отец, схватившись за изгородь, которая ходила из стороны в сторону, когда он пытался выстоять, шатаясь от опьянения.
– Ну, прекрасно! Просто отлично! А, Вер’ванна вы посмотрите, как он счастлив, – подтрунивала мать.
– Так и есть дорогая! Ох, как же я счастлив. Мама, обними меня! Что такое? Не любишь? – искренне вопрошал отец.
– Позор! Тьфу и тьфу на тебя! Отец твой – Дмитрий Парфенович – царствие ему небесное, на войне фашистов бил кучами, а ты?! Как тебе не стыдно?! Тьфу на тебя, да и только! – бабушка саданула костылем отца и, не переставая ворчать, зашла в дом.
– А куда это вы собрались Вер’ванна?! – кричала мать уже вошедшей в дом бабушке. – Вы же говорили, что мужчин с поля боя таскали, а стало быть, сына родного бросите?
– Так ты ж по три за раз перетащить клялась? Вот! Для начала одного победить попробуй. И это, не поля боя! – высунув голову из окна кухни, ответила бабушка. Но маме уже было не до нее.
– Ни дня без свинства! Да, когда же это кончится? – мать, пыхтя, тащила отца в сарай.
Когда отец выпивал его укладывали в сарае. Деревянные коробки для хранения яблок и абрикосов, покрытые сеном служили отцу не самой удобной, но кроватью. Разумеется, гуманная тетя Оля не допустила бы такого отношения к своим родным, но она жертвовала братом ради племянника. Несмотря на то, что тетя прилагала усилия, чтобы положить конец отцовским пристрастиям, она считала: брат сам виноват в животной жизни, которую вел.
Мать с первых минут зауважала тетю Олю из–за ее способности жертвовать своими интересами и увлечениями ради других. Она работала больше всех. И работа у нее была тяжелее, чем у всех членов семьи вместе взятых. Но даже это не смогло сломить ее дух. Ни один из соблазнов не смог заставить ее перейти на темную сторону, где царит зло и негатив, огорчение, недовольство и бесконечные крики – крики боли, жестокости и отчаяния. Даже умирая в муках, в глазах ее не переставали светиться преломленные лучи, которые отображали ее добрую и нежную натуру. Она была слишком мудрой, чтобы тратить время весьма ограниченной, короткой жизни на ссоры с близкими людьми.
Усталая улыбка на лице – единственная улика, неувязка, которую не могла скрыть тетя. Я уверен, будь у нее шанс прилечь, она бы непременно воспользовалась возможностью отдохнуть. Но вместо этого она приходила с работы и принималась помогать матери. Возиться со мной – играла, учила, показывала, рассказывала и давала мне те знания, что развивали, делали сильней и умней. Дальше шла растереть спину и конечности бабушки. А также успевала погладить, укрыть отца в сарае. А затем, шла укладывать меня спать и, рассказывая добрую сказку, засыпала вместе со мной. Я ни разу, так и не дослушал сказку до конца – настолько нежным, убаюкивающим голосом обладала тетя. Она строила в моей голове мир грез, надежды, добра, веры и безопасности, но стоило ей уйти на работу, как все остальные принимались рушить этот хрупкий мир. Оглядываясь в прошлое, мне кажется, что уже, будучи ребенком, я понимал Прометея, как никто другой. Тетя Оля за ночь восстанавливала психику дитяти, а на утро домочадцам вновь было чем поживиться.
– А ну слезай, сволочь такая! Что ты там ревешь, как будто я умерла! – кричала мать.
– Стой!.. Кому говорят?! Др-р-р… – бормотал отец.
– Что?! Я тебе сейчас покажу др-р-р. Лошадь он увидел, скотина такая! – мать в остервенении била лежащего на земле отца, который принимал увесистые удары весело посмеиваясь.