ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Лучше б я не спрашивал!.. Делайте что хотите, лишь бы это Любоньке пошло на пользу!
ЖЕНЩИНА. Да уж ей, мне кажется, уже ничего не повредит, в таком-то её положении диком...
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Почему ж диком?..
ЖЕНЩИНА. Ну, не знаю, это ваши дела, семейные, они меня не особо интересуют... Просто так сидеть сиднем и клеить... мне лично это кажется дико... и что она так наклеить себе собирается, если ни с кем не общаться?! Другие разве клеят дома в её возрасте? Какой в этом интерес, так, дикость одна...
Вдруг комнату наполняет странный звук, похожий на шипение какой-то сковородки, которую поставили на огонь и забыли про неё.
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Ты что же, Любонька, ты спиртовки-то потушила?
ЛЮБОНЬКА. Ой, забыла...
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (срываясь с места). Живо все вон, на улицу!
Дмитрий Иванович убегает, вслед за ним — женщина и Любонька.
Сцена третья
Боблово. Веранда перед большим каменным домом. За столом сидят Дмитрий Иванович, Саша, Андрей, женщина — мать Саши. Люба держится на расстоянии от стола в дальнем углу веранды. Она периодически выглядывает оттуда на собравшихся и в этот момент очень напоминает волчонка, который зыркает из своей норки на злых охотников.
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Ещё раз прошу великодушно простить нас, господа, что не можем принять вас в доме — у нас ремонт... сегодня затеяли... потолок новый делаем... и пол...
ЖЕНЩИНА. Да, вот ерунда, на воздухе-то оно лучше!
АНДРЕЙ. Гораздо лучше! На воздухе ведь как можно выплясывать, хороводы водить! Господа, я вас попрошу, ну, хотя бы пару кружков?
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. А позвольте полюбопытствовать, из чего сделан ваш костюм?
АНДРЕЙ (вытягивает вперёд ногу). А, пожалуйста, любопытствуйте!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (трогает красные гетры, в которые одет Андрей, кстати, весь его костюм, не только гетры, сделан из облегающей эластичной ткани в чёрно-красный ромбик). Это что ж за волокно?
АНДРЕЙ. Синтетическое! Это я из Германии привёз!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. А что ваш костюм, в принципе, означает — Арлекина?
АНДРЕЙ. Ну, какая же я вам Арлекина?! Я — Красное Домино!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (гладит ногу Андрея). Очень интересный материал... А что ж, у нас таких не делают?
АНДРЕЙ. Нет... не делают... из Германии приходится привозить...
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Я бы мог, если б вы мне предоставили образец, вычислить формулу...
АНДРЕЙ. Ну, господа, ну, пожалуйста, ну, давайте, ну, уж если не хоровод, то уж тогда вальс — только все вместе! Ну, Дмитрий Иванович! (Вскакивает, хватает старика, начинает кружиться вместе с ним на веранде.) А вы нам музыку, музыку создайте, Саша!
САША. Да я не знаю... какую музыку... какую сейчас слушают?..
ЖЕНЩИНА. Ой, а я недавно слышала, перепели этот романс... Лермонтовский! Помните? (Напевает.) «Выхожу один я, та-та-та-та...» Помните? Только его сейчас убыстренно поют!
АНДРЕЙ (всё так же кружась). Давайте, давайте убыстренно!
ЖЕНЩИНА. Но я слов не знаю!
АНДРЕЙ. А вы так — на губах!
Женщина начинает напевать какую-то непонятную мелодию, Андрей и Дмитрий Иванович кружатся на веранде.
АНДРЕЙ. Саша! Саша! Давай к нам!
САША. Да вот ещё!..
АНДРЕЙ. Люба, давайте... все, давайте! (Подбегает к стоящему у края веранды мужику с подносом, который, видимо, прислуживал гостям, хватает его за руку, вовлекает в танец.)
ЖЕНЩИНА. Всё! У меня губы устали! (Замолкает.)
Андрей отпускает Дмитрия Ивановича, тот валится на пол, Андрей подбегает к столу, пьёт, мужик продолжает по инерции кружиться.
МУЖИК (кружась сам с собой, напевает). Пум-па-па, пум-па-па, пум-па-па, пум-па-па...
АНДРЕЙ. Вот, господа, вот, природа символа, природа всего символизма, вот — смотрите! (Указывает всем на пляшущего мужика.) Ведь в этом «пум-па-па», ведь сколько смыслов, а ритмика, а ударение — ведь всё не случайно! Смотрите, смотрите!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Хватит, хватит, Фёдор! Уже всё!
АНДРЕЙ. А чего вы его шпыняете, пусть себе танцует! Танцуй, Федя, ну-ка, в присядку!