К веранде подходят Саша с мамой.
А вот и они, вот сейчас мы и проверим, как он вас ценит, как Даму или как заговорщицу...
Андрей резко подбегает к Любови Дмитриевне, обнимает её и целует. Она с силой отпихивает его, всё это наблюдают Саша и его мама.
ЖЕНЩИНА. Да... зябко... а я как погляжу, Любонька, вы быстро с людьми сходитесь...
ЛЮБОВЬ ДМИТРИЕВНА. Да я... он сам... он пристал...
АНДРЕЙ. А тут у нас с Любовь Дмитриевной диспут возник, я вот утверждал, что она не прототип и Саше абсолютно наплевать, что с ней и кто с ней, раз она не та Дама...
САША. Но как же — ведь она та...
ЖЕНЩИНА. Да, она — та! Как вы смеете ещё сомневаться?!
АНДРЕЙ. Но так если она — та, а я её так облобызал, нагло, по-хамски, не спросясь... и ещё хочу... так меня в самую пору и на место поставить!.. На дуэль вызвать, а?! Раз я посмел оскорбить прототип! Да что там прототип — сам образ, если она, конечно, та, за которую вы мне её подсунули, а, маменька?!
ЖЕНЩИНА. Да как вы смеете!
АНДРЕЙ. Да! Как я смею! Накажите меня! Дуэль?! Или отступитесь?.. Если она не та, так что ж стреляться из-за незнакомки? Жизнью рисковать... а так, ну нет её, так что ж... можно и пчёл разводить... не всем же поэтами быть... а я доложу, что так и так, нету Прекрасной Дамы — фантазии всё... А таких фантазёров сейчас в России каждый второй, и все пишут о своих фантазиях, этим вы никого не убедите покупать и наизусть учить — людям нравится настоящее...
САША. Она настоящая!
АНДРЕЙ. Тогда дуэль?
САША. Мама?
ЖЕНЩИНА. Да, дуэль!
На веранду крадучись пробирается Дмитрий Иванович.
ЛЮБОВЬ ДМИТРИЕВНА. Папа!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ (к Андрею). А, так вы живы... что ж... я рад...
АНДРЕЙ. Дмитрий Иванович, прошу вас быть моим секундантом!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Да как же, ведь вы только что, ведь чуть не того... и опять хотите... прямо как чешется у вас, право слово!
АНДРЕЙ. Чешется, Дмитрий Иванович, очень чешется, соглашайтесь!
САША. А у меня кто ж? Мама?
ЖЕНЩИНА. А что — да! Я буду твоим секундантом!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Вы точно стреляться будете?
ЖЕНЩИНА. Не вопрос!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Тогда я могу предложить вам... там у меня чудесные дуэльные пистолеты, семейная реликвия... в футляре, новые... из них ещё никто не стрелялся...
АНДРЕЙ. Ну, вот мы и обновим... Где будем стреляться?
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Только не на пруду! Я вас очень прошу — там у нас за домом, если чуть пройти, полянка...
АНДРЕЙ. Славно, только давайте прямо сейчас, а то все эти ночи перед дуэлью, знаете, все эти Печорины, Грушницкие, письма, давайте без этих соплей, прямо сейчас, а? Господа?
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Как скажете, вы гости...
АНДРЕЙ. Саша, ты не против?..
САША. Да... без соплей... пока я не успел подумать, давайте, немедленно... (Вдруг опомнившись.) Мама, а как же?..
ЖЕНЩИНА. Ведите, ведите нас на эту полянку, мы вам всем докажем! А то что ж?! Так тогда каждый будет подозревать! Дуэль — пожалуйста!
ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ. Любонька, ты пока веди туда, помнишь, куда я реактивы выбрасываю отработанные, а я пока за пистолетами, — один секунд, господа, я вас догоню!
Все отправляются на поляну, Дмитрий Иванович забегает в дом за пистолетами.
Сцена четвёртая
Небольшая полянка с огромной кучей не то сена, не то превратившегося в сено мусора. Посреди полянки стоит Дмитрий Иванович с огромным подарочным футляром в руках, справа от него — Саша с матерью, слева — Андрей. Любовь Дмитриевна нервно вышагивает вокруг дуэлянтов.
ЖЕНЩИНА. Саша, вы когда начнёте расходиться, ты сразу стреляй ему в спину, сразу!
САША. Но ведь так нечестно!
ЖЕНЩИНА. Ну и что, кто об этом узнает... Любовь Дмитриевна и Дмитрий Иванович свои, они не выдадут...
САША. Да... не выдадут...
ЖЕНЩИНА. Зато живым останешься — это главное... (Плачет.) Ты ведь только подумай, ведь всё по-настоящему, а вдруг он-то не промахнётся и убьёт тебя...
САША. Да... вот уж не думал, что так-то... никак не думал... Дикость какая... может, мне поговорить с ним... я-то думал, худо-бедно, до старости как-то, а там уже... надо поговорить...
ЖЕНЩИНА. Нет, нет, нет — надо идти до конца, а то как же... Может, он сам сейчас на попятную повернёт... вон как сопит, как бык!.. Эх, как его бычит... тоже ведь, хоть и с причудами, а человек, значит, боится! Ты, главное, виду не показывай, ну, а если дойдёт дело, говорю тебе, как только он повернётся шаги мерить, — стреляй!