Когда Коди отстраняется, я не знаю, кто выглядит счастливее — Джастин или Коди.
— Ты не должен был этого делать, — шепчу я, когда Джастин находит меня на кухне позже, накладывая последние штрихи на праздничный ужин Коди.
— У меня был такой, когда я был маленьким, — говорит он. — Подумал, какому мальчику это не понравится.
Мой разум блуждает, представляя маленького мальчика с бронзовыми волосами, толкающего желтый грузовик.
— Я знаю, что ты тоже хотела ему такой подарить.
Вытирая руки о кухонное полотенце, я поворачиваюсь к нему лицом. Я быстро проверяю, не видит ли Коди, а затем поднимаюсь на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Джастина. Он выглядит удивленным, но делает то же самое после того, как я отстраняюсь, возвращаясь для второго поцелуя. Не знаю, надоест ли мне когда-нибудь чувствовать его губы на своих.
— Спасибо, — говорю я со вздохом.
На его щеках появляются красные пятна, которые я так люблю. Он протягивает руку, чтобы запустить её в волосы. — Это всего лишь грузовик.
Засунув палец в петли его джинсов, я притягиваю его к себе. — Не за только грузовик. За всё. Спасибо за все, что ты делаешь для нас, — я смотрю на него, встречаясь взглядом с его карими глазами. — Для меня. Кажется, я не говорила тебе, как я ценю все, что ты делаешь, — его пальцы обхватывают те, что я вцепила в его джинсы, его прикосновение дает мне мужество продолжать. — Я знаю, ты думаешь, что это ерунда, но это так. У Коди не было никого со времен его отца, и у него никогда не было друзей. С тобой у него есть и то, и другое. Я не могу придумать лучшего человека для него, чем ты.
— Я просто хочу помочь, — говорит он. — Я хочу облегчить тебе жизнь. Я хочу… быть здесь ради тебя.
Наступает пауза. Пустой момент между нами, где слова «Я люблю тебя» могли бы поместиться.
Мы оба это чувствуем. Это в глазах Джастина. В том, как его рука сжимает мою. Отбросив страх перед Коди, я шагаю в объятия Джастина, одно из немногих мест в мире, где я чувствую себя в полной безопасности.
Мы стоим так, мои руки сложены между нами, голова на его груди, кажется, целую вечность. Его сердце бьется ровным ритмом под ребрами, мое собственное немного замедляется, чтобы соответствовать его темпу.
Мне было интересно, каково это — любить кого-то вроде Джастина. Каково это, когда он любит меня в ответ.
Там, в его объятиях, я чувствую это: головокружительное чувство влюбленности.
Но каждое падение нуждается в дне. Глухой звук.
Момент, когда жизнь напоминает вам, что есть еще мир за пределами спутанных простыней и хриплых вздохов. Что, как бы вы ни хотели оставаться в безопасности и тепле в своем маленьком пузыре, есть уродливая реальность, с которой нужно столкнуться.
В одну минуту я задуваю свечи и готовлю обеды на следующие несколько дней.
***
Я сижу перед сорокаэтажным многоквартирным домом, моя сумка на пассажирском сиденье, холодная тяжесть ужаса давит мне на живот.
Запрокинув голову, чтобы увидеть хоть что-то наверху, я вспоминаю свой разговор с Джастином.
— Могу я попросить об одолжении?
Он поднимает голову от книги, которую читает вместе с Коди, они сидят за кухонным столом, пока я готовлю ужин. Домашняя обстановка не ускользает от моего внимания.
— Ты можешь присмотреть за Коди в четверг вечером?
Джастин откидывается на спинку стула, положив руку на спинку сиденья Коди. — В четверг? — когда он протягивает руку, чтобы почесать щеку, я почти забываю, как размешивать суп в кастрюле. Воспоминания о волосах, царапающих внутреннюю поверхность бедер, так свежи, что, клянусь, мои колени слегка дрожат. — Да, наверное. Ты работаешь допоздна? — спрашивает он, его глаза смотрят прямо в мои.
Я киваю, возвращаясь к супу, который, к счастью, не подгорел на. — Я взяла смену, — я снова поворачиваюсь к нему. — Это только на этой неделе.
Стул скребет по полу, когда Джастин выскальзывает из-под стола. — В клубе или в закусочной?
— В клубе, — говорю я, когда он появляется рядом со мной. — Какая-то частная вечеринка.
Джастин обдумывает свои следующие слова, предчувствие покидает его. — Тебе нужна помощь? Деньги? — спрашивает он, стоя рядом.
— Конечно, мне нужны деньги, Джастин, — тихо отвечаю я. — Они предлагают мне недельную зарплату за одну ночь, так что… — я позволила словам повиснуть в воздухе. Хотя я не хочу лгать ему, мне также не нужно, чтобы он беспокоился обо мне.
— Что ты делаешь за недельную зарплату?
— Танцую.
Краем глаза я вижу, как Джастин смотрит на мое лицо. Я слышу, как щелкают шестеренки.
— Знаешь, я могу одолжить тебе немного денег, — моя приподнятая бровь заставляет его добавить. — Ты, конечно же, вернешь их. Это просто взаймы.
Я выключаю газ с чуть большей силой, чем необходимо. — Мне не нужен займ, Джастин. Мне нужно работать.
Он молчит, наблюдая, как я разливаю суп по трем тарелкам. Когда я бросаю кастрюлю в раковину, я чувствую его пальцы на своем локте, мягкое давление. — Просто скажи, что ты в безопасности. Что ты не сделаешь глупостей.
Я поворачиваюсь, и он смотрит на меня долгую минуту, его глаза ищут ответ, которого у меня нет, правду, которую я не могу ему дать.
В конце концов он просто отталкивается от стойки рядом со мной, оставляя меня ни с чем, кроме кишечника, полного кислоты—вид ожога, который следует за ложью. Потому что несказанное — это тоже ложь.
Он отпустил проблему, моя упрямая натура не соответствовала его потребности все исправить. И все же, сидя в машине и глядя на многоквартирный дом, в который мне предстояло войти, я ругаю себя за то, что не сказала ему, куда еду. Я проверяю телефон, чтобы убедиться, что аккумулятор заряжен, и засовываю в боковой карман сумки баллончик с перцовым аэрозолем.
Многоквартирный дом достигает такой высоты, что мне нужно вытянуть шею, чтобы увидеть самый верх. Полированный металл и стекло блестят, мои каблуки цокают по гладкому мраморному полу, когда я иду к лифту. Поездка наверх, кажется, занимает одно биение сердца, и я не уверена, является ли ощущение падения в моем животе гравитацией или только мной. Лифт звенит, и двери открываются, показывая пентхаус.
Два самых больших человека, которых я когда-либо видела, стоят у двойных дверей, почти такие же широкие и высокие. Они оба смотрят на меня, их лица тщательно нейтральны.
— Я здесь, чтобы увидеть Маркуса.
Тот, что слева, кивает и жестом показывает мне, чтобы я передала ему сумку, которая висит у меня на плече. Я отдаю его, мгновенное беспокойство усилилось, когда другие шагнули ко мне.
— Руки вперед, — говорит он.
Руки размером с медвежьи лапы похлопывают меня по груди и спине, по ногам.
Кивнув, я застегиваю молнию на сумке и открываю дверь.
— Добро пожаловать.
Квартира роскошная, я никогда не видела ничего подобного. Окна высотой с потолок тянутся от одного конца до другого, через них сверкают яркие огни города. Плюшевый кремовый ковер ложится мне на ноги, и я борюсь с желанием лечь и прижаться к нему лицом. Пахнет свежесрезанными цветами и свежей краской, богатством, пафосом и всем тем, чего у меня никогда не будет.
Маркус и Бекка уже там, последняя развалилась на кожаном диване, ее длинные ноги элегантно закинуты друг на друга. Бокал шампанского лениво болтается в ее длинных пальцах, когда она оценивает меня с другого конца комнаты.
— Вот она! — Маркус встает со своего места. Его широкая улыбка граничит с искренностью, но мне все равно хочется стряхнуть ее с его лица. — Спасибо, что пришла, — говорит он, и я фыркаю в ответ.
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда, Скарлет, — тихо говорит он. — И это правильно. Доверяй мне.
Его рука крепче обнимает меня за плечи, и я чувствую, что это не поддержка, а ограничение. Он проводит меня на кухню, где уже есть несколько девушек в разных нарядах. Кейт, которую я знаю по клубу, все еще в джинсах, ее рука сжимает бокал шампанского.