Я хватаю со стола бильярдный шар и сжимаю его в кулаке. Он высвобождается из моей хватки и делает шаг назад, но я отвечаю двумя своими, и, наконец, мои кулаки получают то, что хотят. Я снова и снова бью его, руки дрожат, и я чувствую, как Райан тянет меня за футболку. Я отмахиваюсь от него, делаю шаг к парню, лежащему на полу. Тяжело дыша, я наклоняю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он вздрагивает, когда я наклоняюсь к его уху.
— Если ты еще раз приблизишься к ее дому, я убью тебя, — шепчу я, наблюдая, как кровь капает с его подбородка на пол. — Ты понял?
Он слегка кивает, и я киваю в ответ, вытирая кровь с руки его футболкой.
— Хорошо.
========== Outtake 2: Dead Man ==========
В этой главе вы узнаете, кто именно напал на Маркуса и его любимый Порше. (Как будто вы знали)
Джастин
Я держу телефон в руке еще до того, как выхожу со стоянки.
Это плохая идея эпических масштабов. Я не должен был так вмешиваться в жизнь Скарлет, но во второй раз с тех пор, как я встретил ее, я не могу думать ни о чем, кроме как о ее защите. Сделать ее жизнь лучше.
Поэтому я еду.
Это воскресный вечер, Райан будет ужинать со своей семьей, но Райли отвечает после первого звонка и ждет снаружи гаража уже через десять минут.
Я оставляю свою машину внутри, решив взять машину Райли. Даже в четыре часа дня он выглядит так, будто только что проснулся. В одной руке у него гамбургер, в другой-руль.
— Что между тобой и этой девушкой? — спрашивает он, когда я сажусь на пассажирское сиденье, отбрасывая в сторону обертки от бургеров и прочее дерьмо, разбросанное по сиденью. Я игнорирую его вопрос, вопрос, который, кажется, задаю себе каждый гребаный день, но говорю ему все, что она сказала мне в закусочной.
Я рассказываю ему о синяках, которые Маркус оставляет на ее коже. Что её заставляют продавать своё тело. Или наркотики. О бывшем парне-неудачнике в тюрьме. Все это.
Я опускаю те части, которые ему не нужно знать — те части, которые я знаю, были только для меня.
Эти детали я держу при себе, как кусочки головоломки, которую я медленно начинаю собирать. Я запираю их вместе с другими вещами, которые узнаю о ней. Что она очаровательна в своей вязаной шапочке, и она никогда не пользуется духами, но все равно пахнет потрясающе, и что когда она смотрит на своего сына, в ее глазах появляется такое выражение, ради которого я бы сделал что угодно.
— Маркусу нужно преподать урок, — говорю я, сжимая кулаки на коленях. — Мы ждали достаточно веской причины, и вот она.
— Да, я понимаю, — осторожно отвечает Райли. — И не пойми меня неправильно, Маркус-мудак эпических размеров, который заслуживает всего, что получает, но почему она? Почему сейчас?
Я не отвечаю, потому что не знаю.
— Из-за ребенка?
Что — то горячее вспыхивает глубоко в моем животе, что-то, что я не могу проглотить-что-то, что сопровождается желанием ударить Райли несколько раз по его гребанному рту. Коди здесь не место. Он хороший парень, который абсолютно невиновен во всем этом дерьме, и только звук его имени из уст Райли заставляет мои мышцы напрягаться с безумным желанием защитить его.
— Дело не только в ребенке, — отвечаю я, сжимая пальцами кожаное сиденье под ногами. — Дело не только в ней.
Вздохнув, Райли снова сосредотачивается на дороге. — Тогда в чем дело, Бибер? Я никогда не видел тебя таким.
Он прав, обычно я могу держать себя в руках. Я не из тех, кто позволяет людям лезть к себе под кожу. Но есть что-то в Скарлет. Она не просто у меня под кожей, она повсюду, и как бы я ни старался держать ее на безопасном расстоянии, я не могу выключить то, что она включила внутри меня.
Когда я думаю о том, как она сидела в том ресторане, как ее лицо исказилось, а глаза стали пустыми, когда она рассказала мне о Маркусе, это посылает огонь через меня, как ничто, что я испытывал раньше. — Ей просто нужен кто-то, кто присматривал бы за ней, — наконец говорю я, стиснув зубы. — У нее нет никого, кроме ребенка. Ни семьи, ни друзей, никто не защищает её, пока Маркус портит ей жизнь.
— И ты думаешь, что этим человеком можешь быть ты?
Я не могу описать, как отчаянно я хочу, чтобы этот человек был мной. Но я также не могу описать, как страшно мне думать о Скарлет и Коди рядом со мной.
Такое чувство, что я несусь сломя голову в то, что не в силах остановить. А может и не хочу.
— Просто езжай, Райли.
Через несколько минут он останавливается в паре кварталов от клуба, и мы оба выпрыгиваем. Он открывает багажник и машет рукой, как ведущий игрового шоу.
Я даже не думаю об этом.
— Всегда с гаечным ключом, — хихикает Райли, который тянется за куском стальной трубы, пока я прячу инструмент в рукав. Он тихо закрывает багажник, мы оба натягиваем капюшоны на головы, и черные кожаные перчатки, чтобы скрыть тату на тыльной стороне ладоней.
Мы идем тихо, и я чувствую, как холодная сталь гаечного ключа в рукаве прижимается к моей руке, его вес успокаивает кожу. Парковка пуста, если не считать ярко-желтой херни, стоящего под фонарем.
Солнце зашло, чтобы скрыть любой грех. И это хорошо, потому что я живу в тени.
Можно сказать, что Маркус заботится о своей машине; краска безупречна, сама машина оснащена всеми дополнительными функциями, а ободья настолько блестят, что я вижу свои ботинки, когда мы с Райли незаметно проскальзываем рядом с ней. Райли широким жестом указывает на машину, и я обхожу ее спереди, пытаясь решить, с чего начать.
Гаечный ключ скользит по моей руке в ладонь, и я чувствую, как кожа на костяшках пальцев натягивается, когда я крепко сжимаю ручку. Стоя у водительской двери, я смотрю на свое отражение в окне, капюшон моей куртки и шарф вокруг рта, пряча лицо.
Мои мышцы расслабляются, кожа на лбу смягчается, когда я делаю глубокий вдох холодного воздуха.
Вот оно.
Это момент, который изменит все.
Накатывает на меня, как волна жара, прокатываясь по позвоночнику и погружаясь глубоко в мышцы.
Я закрываю глаза, наслаждаясь глубинным чувством перемен, ощущением, что после этого пути назад нет. Все, что я скрывал от нее, все, что я так тщательно скрывал, будет открыто для нее.
Но я больше не могу прятаться.
Ударная волна, когда гаечный ключ ударяется о дверцу «Порше», пробегает по моей руке, посылая толчок боли в плечо, но удовлетворяющего хруста металла о металл достаточно, чтобы притупить боль. Дверь и окно дрожит, и я не могу не улыбнуться красивой вмятине размером с кулак.
Как будто выстрелил стартовый пистолет, Райли повторяет мое движение своим собственным.
Боковые окна.
Дверь.
Заднее стекло и кричащий спойлер. Металл и стекло гнутся и разбиваются под безжалостным ударом, звук отражается от стен клуба и исчезает на пустой парковке.
Ярость, беспрепятственная и грубая, ревет во мне. Я так ослеплен воспоминанием о глазах Скарлет-таких больших и таких чертовски невинных-что я на полпути к машине, прежде чем понимаю, что делаю. Стоя на капоте, я снова и снова разбиваю гаечный ключ о стекло, задыхаясь так сильно, что воздух под капотом кажется теплым и душным. Но это приятно. Боже, как хорошо.
Я так переполнен адреналином и яростью, что едва слышу, как открывается боковая дверь клуба.
— Какого хрена?!
Но Райли уже там. Он наносит сильный удар сбоку по лицу Маркуса и, тот, ослепленный, падает на асфальт, прижимая руку к челюсти.
Капот машины прогибается под ногами, когда я смотрю, как Маркус, освещенный единственной лампочкой над боковой дверью, поднимается с влажной земли. Как что-то темное и мстительное, Райли стоит над ним, его кулак все еще сжат, кусок стальной трубы в другой руке.
Шасси качается, когда я спрыгиваю с капота, разбитое стекло звякает о землю, когда автомобиль выпрямляется. Я почти останавливаюсь на полпути через парковку. Чувствую, как гнев закручивается внутри моих мышц, и чувствую, как пульс в горле колотится о кожу. Я не знаю, смогу ли контролировать себя, если подойду ближе.
Но это необходимо сделать. Это должно произойти.