Лаванда пожимает плечами и опускает глаза на простыни.
— Я знаю, люди много чего думают обо мне. Но я лучше потеряю руку, чем своих друзей.
— Вряд ли теперь хоть кто-то будет в этом сомневаться, — Гарольд ухмыляется, проводит большим пальцем по виску Лаванды и отправляется в ванную комнату.
— Почему… — начинает Гермиона, вглядываясь в больничные простыни перед тем, как провести по ним рукой. — Почему вы, ребята, прятались под крыльцом?
— Мы ждали, пока вы откроете дверь. Это было единственное подобие укрытия. Мы смогли убить Пожирателей, которые появились на пороге, — вот такой сюрприз, — а затем расправились с остальными. Нас было только трое. Если бы мы остались на…
— Открытой местности, вы бы…
— Ага, — в комнате воцаряется тишина. Гермиона прекращает подыскивать слова, когда Лаванда взволнованно дёргает её за ладонь. — Слушай, Миона… Я знаю, что это уродливо, весь этот… цирк страшилищ, однорукость…
— Что? Лаванда…
— Нет, правда… Ну, Гарольд соврёт, потому что любит меня. Но… Я… Я симпатичная? То есть…
— Лав, — Гермиона фыркает от смеха и пихает подругу в коленку. — Ты прекрасна.
Гермиона продолжает улыбаться, несмотря на мерцающие в глазах Лаванды слёзы, потому что уверена: так надо.
— Правда? Я не экспонат шоу уродцев?
— Нет! Когда-нибудь туда могут попасть твои волосы, но… — Гермиона касается её, надеясь, что она поймёт.
— Мои? — Лаванда начинает истерически смеяться, и Гермиона улыбается, довольная, что смогла рассмешить подругу, хотя бы в этот раз.
День: 1472; Время: 8
Люпин закрывает папку, набитую листами пергамента, в которых содержится информация о самых тяжёлых годах её жизни.
— Ты не оставляешь мне особого выбора.
— Знаю.
— Мы не можем отстранить тебя сейчас. Ты здорова и… обычно отдаёшь себе отчёт в собственных действиях. Даже не представляю, о чём ты вообще думала в этот раз. Вы все были бы мертвы. Некоторым бы повезло, случись это сразу. Вас бы могли заставить выдать необходимую им информацию, и вы бы рассказали расположение убежищ, планы…
— Я понимаю и…
— Похоже, что нет, или тебе плевать на жизни наших людей и шансы на…
— Ты шутишь? Люп…
— Вы рискнули всем! Где был ваш хвалёный интеллект? Ты хоть представляешь, насколько губительным могло оказаться ваше вмешательство? Отправиться за Роном было не храбростью, а глупостью! Мы могли потерять всё.
Гермиона резко выдыхает, впиваясь глазами в раскрасневшееся лицо напротив. Это совершенно не пришло ей в голову. Она думала лишь о своей жизни и о жизни друзей. Ей казалось, она защищает остальных, не впутывая их в это.
— Вы вынудили нас спасать жизни тех, кого так мало заботят наши. У нас не было плана, нормальной карты, не…
— Люпин, прости меня, но я ценю…
— Гермиона, извинения тут не помогут. Ты дала маху. Да, мы спасли Рона и остальных узников. Да, получили информацию. Но погибли те, кто мог выжить, и всё могло закончиться совсем иначе — могло обернуться настоящей катастрофой. Ты лучше благодари Мерлина за Драко Малфоя, без него вы бы все погибли, а мы бы потеряли последнее преимущество в этой войне.
Гермиона опускает залившееся краской стыда лицо и злится на саму себя. Иногда она забывает, что, кроме смерти, есть не менее серьёзные последствия. Гермиона забывает, что она не замкнута в коконе войны, — война повсюду. Она никогда всерьёз не задумывалась, что они не просто солдаты и могут склонить чашу весов в ту или иную сторону. Так легко застрять в рутине операций и сражений, начать ощущать себя всего лишь винтиком в общем механизме.
Она думала о Роне и тех друзьях, что отправились вместе с ней. И сомневается, что когда-либо чувствовала себя большей эгоисткой, чем в данный момент.
— Я не могу обещать, что это не повторится снова. Но если подобное произойдёт, ты можешь навсегда лишить меня палочки — ведь для меня это будет значить всё. Я прошу прощения, Люпин — мы поступили так, как считали единственно правильным.
Ремус изучает её несколько долгих мгновений, и она надеется, что он её понял. Понял, какие глубинные струны задел в ней.
— По получении уведомления ты будешь отстранена от всех заданий Ордена, твой испытательный срок составит шесть месяцев. Ты не сможешь пользоваться магией, если только твоей жизни не будет угрожать опасность. А до тех пор каждая команда, с которой ты станешь работать, будет отчитываться о том, какие правила и положения ты нарушила. Если ты ещё хоть раз попытаешься выкинуть нечто подоб…
— Нет.
Люпин тяжело выдыхает через нос и убирает её папку со стола.
— Тогда отчитайся в отделе D-9.
Она прикрывает дверь, оставляя за спиной Люпина, уткнувшимся головой в ладони.
День: 1472; Время 17
Гермиона не сводит с него глаз, но он ни разу не смотрит на неё. После событий последних дней ей нужно, чтобы хотя бы здесь всё прошло гладко, но она знает, что с Малфоем легко не будет. Он выглядит расслабленным, сидит, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, но она замечает, как напряжены его плечи. И не знает, в ней ли дело, в операции или в чём-то ещё.
Рядом с его блокнотом стоит стакан с выпивкой, на дне которого жидкости осталось на один глоток. На столике виднеется полупустая бутылка с оторванной этикеткой и открытым горлышком. Гермиона понятия не имеет, сколько именно Малфой выпил сегодня вечером, но, судя по румянцу на скулах, сейчас либо самый плохой, либо лучший момент для разговора.
Она с нетерпением дожидается, пока он ответит на все вопросы, касающиеся предстоящей операции. Те, кто привычен к подобным вылазкам, уже испарились — пришли, выполнили свою работу, ушли. А вот новички — те, кто ничего не понимают и боятся, — долго топчутся возле него. Она даже не уверена, что Драко отдаёт себе отчёт в её присутствии, но вот последний человек исчезает в коридоре, и его взгляд невольно останавливается на ней. Его лицо ничего не выражает: красивое, но пустое.
— Ты злишься.
— Пытаешься за меня определить моё настроение? — она почти не ожидала, что Малфой отреагирует. — Уверяю тебя, я…
— Драко.
Она не хотела, чтобы её голос звучал так отчаянно, но Малфой замолкает. Ей так нужно, чтобы сейчас всё было просто, хотя бы в этот раз. Чтобы разговор протекал не в обычной извращённой манере. Драко окидывает её взглядом, а она следит глазами за тем, как он проводит языком по зубам и прикусывает щёку.
— Я удивлен, что ты не расстроена.
Он имеет в виду то, что рассказал об их планах. По крайне мере, Гермиона надеется именно на это.
— А… должна быть?
Малфой ухмыляется и пожимает плечами.
— Я бы был.
— Сюрприз-сюрприз, — бормочет она.
— Что?
— Наверное, мне стоит поблагодарить тебя, — Драко сердито смотрит на неё, потому что знает: это не те слова, что он не расслышал.
— Это необходимо?
— Да, спасибо. Ты спас наши жизни.
— Ну, не сомневаюсь, Поттер что-нибудь придумает и отправит тебя на другую самоубийственную миссию. Кажется, ему нравится, когда ты участвуешь в чём-то подобном.
Гермиона, моргая, смотрит на него и трясёт головой.
— Что?
— Если бы не тот факт, что они могли выбить из вас информацию и в случае вашего поражения Пожиратели бы скрылись, а мы бы потеряли всякие шансы на победу… помощь вам не имела бы смысла.
Как бы там ни было, но слышать такое больно.
— Драко…
— Я видел, как ты сражалась за свою жизнь. Но как только здесь появился Поттер и наплёл тебе про то, ради чего ею можно пожертвовать, тебе стало на неё плевать. Ты знала, что у вас не было ни малейшего шанса, и что же? Подохнуть рядом с Гарри в героическом сражении — ты этого хотела? В твоём мозгу это представлялось чем-то прекрасным? И как? Оказалось лучше, чем в фантазиях? Ты в коридоре, Поттер под крыльцом, Уизли в камере. До сих пор…
— Замолчи. Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Я… — Гермиона вспарывает воздух пальцем, и Малфой вскакивает на ноги.
— Это за Кладбищенскую битву? Это потому, что ты наконец стала ему нужна? Это…
Гермиона обрывает Малфоя, запустив в его голову подушкой, но этого ей явно мало.