— Чёрт, — зло бросает Драко, его голос действительно звучит так, будто Малфой чем-то рассержен. Он лижет и прикусывает кожу на её груди и что-то бормочет. Гермиона пытается расслышать тихие слова, но шум воды и рёв крови в ушах слишком громкие, а сама она чересчур сконцентрирована на другом, чтобы разобрать то, что, очевидно, не предназначено для её ушей.
Малфой отводит руки, и она недовольно ворчит, её собственные руки трясутся. Почувствовав, как дрожат ноги, она опускает подбородок и на мгновение встречается с Малфоем взглядом, впрочем, уже в следующую секунду он переводит глаза на стену за её плечом. Гермиона хмурится, он обнимает её за талию, упирается головкой в нежные складочки и толкается вверх, одновременно с этим опуская её на себя. Гермиона вскидывается: от этих ощущений из лёгких вылетает весь кислород. Она никогда не сможет привыкнуть к тому, насколько это приятно. Никогда.
Она впивается в его плечо для равновесия, прижимается щекой к его макушке и дышит ему прямо в ухо. Чувствует на своей ключице его язык, а потом и зубы — он начинает двигаться резче и быстрее. Она забывает о его нежелании смотреть ей в глаза и прикрывает веки – светлые пряди лезут ей прямо в лицо. Она выстанывает его имя, упирается пятками в его ягодицы, царапает ногтями лопатки и забывает обо всём.
========== Тридцать три ==========
День: 1474; Время: 14
— Гермиона?
— Хм?
— Я, э-э… Мне надо поговорить с тобой о Роне. И… о Малфое.
Уставившись в книгу перед собой, Гермиона моргает четыре раза подряд, текст расплывается, и она поднимает глаза на Гарри.
— А что с ними?
— Ну, просто… Рон многое вынес, и нам нужно постараться не перегрузить его. Я не знаю, что происходит у вас с Малфоем или… что это вообще такое, да и не важно. Если это то, что тебе нужно или… чего ты хочешь… — Гарри тяжело вздыхает и запускает пятерню себе в волосы.
— Ты просишь меня скрыть это от Рона, — разглаживая страницы, Гермиона смотрит прямо на Гарри.
— Да. В смысле, не говори ему. Постарайся… сохранить это пока в секрете. До него могут дойти сплетни или ещё что-то, но ему потребуется время. Мы с ним работали, но Рон не особо верил в то, что говорили о Малфое. В отличие от меня, вернувшись, он с ним не сотрудничал и не мог удостовериться в правдивости слухов. Ребята, я знаю, что вы не такие, какими были… Рон с Лавандой, и вы с Роном больше не чувствуете по отношению друг к другу ничего такого, но…
— Я поняла.
— Не похоже на это, — потому что Гермиона думает о Драко, хрупкости, стыде и о данных самой себе обещаниях. — Не думаю, что он сможет принять эту новость прямо сейчас. Он столько пережил, а ты и Малфой… Это не стоит восстановления Рона. Как бы там…
— Гарри, я сама буду решать, что чего стоит, — отрезает Гермиона, Гарри смотрит на неё сначала удивлённо, а потом сердито. — Восстановление здоровья Рона, физического и духовного, очень важно для меня. И конечно же, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этому способствовать. Я не буду рассказывать о Драко и не собираюсь… ничего устраивать на глазах у Рона. Но я не намерена прекращать… общение с Драко потому, что…
— Об этом я тебя и не просил.
— Хорошо. И если Рон каким-то образом об этом узнает, значит, так тому и быть. А едва ему станет лучше… Будь что будет. Я не рассчитываю, что вы меня поймёте или согласитесь с моим решением. Но вам придётся смириться.
— Я уже смирился. И ты это знаешь. Не уверен, что… одобряю, — Гермиона открывает рот, но не издает ни звука — Гарри качает головой, пожимает плечами и без обиняков выпаливает: — Он по-прежнему засранец. И я не понимаю! Да, я знаю, что он отказался от прежних убеждений и теперь сражается на нашей стороне, но он всё тот же гадёныш, каким был в Хогвартсе. Да, мы с Роном отсутствовали… пару лет, но… Малфой? Из всех ребят на свете ты выбрала своим парнем именно его!
Гермиона не считает нужным уточнять, что он не совсем её парень. Это только бы всё усложнило.
День: 1475; Время: 10
Она отстраняется, и Рон улыбается ей странной улыбкой, хотя, может быть, всё дело в слезах, намочивших его плечо. Гермиона обхватывает щёки друга ладонями: она знает, что улыбается в ответ с трудом, но ничего не может с собой поделать. Она проводит пальцем по толстому шраму на его лице: он начинается у линии роста волос и тянется вниз до самой челюсти. Неужели этот тот самый, что оставил Люциус, — тот, о котором ей рассказал Гарри?
— Я скучала по тебе.
— Я тоже по тебе скучал, — голос Рона звучит натянуто, он находит взглядом Гарри и Молли, замерших в другом конце комнаты, и только потом встречается глазами с Гермионой. Он смотрит на неё так, словно не расслышал её слова, а потом наклоняется и целует в губы.
Прикосновение совсем невинное, но всё его тело напрягается. Рон отодвигается, и Гермиона, моргая, таращится на больничную простынь, а затем кладёт ладонь на его плечо и пожимает, выражая поддержку. Она и раньше целовала Рона и даже Гарри. Но обычно это получалось из-за того, что кто-то один дёргался, а второй промахивался мимо щеки — случайности, не казавшиеся чем-то совсем уж неловким между такими близкими друзьями.
А вот это было несколько странно.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я немного… — он отводит руку и потирает лоб костяшкой большого пальца. — Я немного потерян.
— Это нормально, — торопливо уверяет Гермиона. Она чувствует образовавшуюся между ними трещину. Глубокий провал, который невозможно перепрыгнуть, и, кажется, будто на другую сторону — туда, к Рону — перебраться не удастся. Она не может спросить и рассказать о стольких вещах, потому что боится получить ответы и боится, что друг может сломаться.
У неё ощущение, словно она играет с чем-то очень хрупким — и даже простое прикосновение руки может причинить ущерб. Она не представляет, через что Рону пришлось пройти за время своего отсутствия, и пусть сейчас её переполняет счастье от его возвращения, она в ужасе от того, с чем именно он вернулся. Она так жаждет спасти Рона, но совсем не уверена в собственных силах, не знает, как лучше это сделать, да и позволит ли он сам. Она тоже потеряна.
— Всё это время о тебе заботилась целительница Соррес. Сомневаюсь, что эта женщина вообще спала. Дружище, когда ты будешь готов… Она хочет задать тебе пару вопросов, — Гарри тоже старается быть деликатным, но его путь — честность и игнорирование щекотливых моментов.
— Какого рода вопросы? — Рон сидит на кровати с измождённым видом.
Гермиона устраивается с ним рядом и тянется к его руке: она не может перестать трогать его. Ей нужно снова и снова убеждаться, что Рон двигается, — ведь он жив, и если вдруг что-то случится и он распадётся на части, она соберёт их все. Скрепит заново и, если придётся, наполнит пустоты собой.
— Тебе пока не надо об этом беспокоиться. Когда ты будешь чувствовать себя в состоянии ответить на любой вопрос, только тогда я подпущу их к тебе, — Гермиона с лёгкостью принимает слова Молли на веру.
Та бросается к сыну и обнимает Рона так, будто это младенец, который может почти до конца раствориться в её любви. Гермиона выпускает холодную кисть друга, прислушиваясь к тихим, полным нежности словам утешения, которые Молли бормочет ему в макушку. Рыжие пряди прилипли к её мокрому от слёз лицу, и Гермионе приходится проморгаться, чтобы тоже не расплакаться.
Гарри протискивается между стеной и Гермионой, ловит ладонь подруги, которой та машет у лица, словно так легче справиться с подступающими рыданиями, и сжимает, будто всё будет хорошо, хотя его собственная ладонь такая же потная и горячая, как и у неё. Почему-то складывается ощущение, что они нарушили чужое уединение, но быть сейчас где-то ещё они просто не могут.
— О, идите сюда, — задыхаясь, Молли смеётся, цепляет Гермиону за руку и сильно дёргает, — О, Мерлин, прости… чуть не оторвала.
Гермиона усмехается и придвигается ближе: её щека прижимается к щеке Рона, а рука обнимает друга за спину. Он высвобождается из хватки матери и стискивает Гермиону за плечи. Молли ёрзает, и Гермиона чувствует, как ладонь миссис Уизли ложится ей на шею, прижимая теснее. Гарри отпускает её, задевает коленом и, наклонившись, вклинивается в самую середину. И в тот момент, когда её спину обвивает рука Гарри, а лбы всех троих соприкасаются, она разражается рыданиями. Дурацким, громким, некрасивым плачем.