— Сегодня у нас нет времени брать пленных. Бить на поражение, если сможете, — руководящий операцией аврор инструктирует команду и подаёт сигнал к началу действий.
Они выходят из укрытия одной группой, голоса сливаются в громогласное «Авада Кедавра» и несколько Оглушающих заклятий, и все как один тут же отпрыгивают обратно за стену. Развернувшись, бегут к другой стороне здания и повторяют те же заклинания до тех пор, пока все противники не уничтожены.
День: 1481; Время: 12
Она идёт в сторону улицы, из которой вывернула, пальцы в кармане крепко стискивают противозачаточные таблетки. И почему она до сих пор не отказалась от них и не пользуется контрацептивным зельем? Гермиона уже почти доходит до нужного места, когда в её плечо кто-то врезается. Её глаза мгновенно расширяются, рука скользит в пальто и обхватывает древко палочки. Гермиона поднимает голову: парень, примерно её возраста, схватил её за плечи, смеясь над какой-то репликой своего друга.
— Прошу прощения! — он улыбается, удостоверяется, что она стоит ровно, и отпускает её.
Гермиона с трудом качает головой — паренёк и его друг уходят, над чем-то хохоча. Она разжимает пальцы на палочке, и в неё едва не влетает какая-то женщина, слишком увлечённая своим спутником, держащим её за руку. Мимо проносятся машины, в магазине за спиной ревёт музыка, смех и сотни голосов разрывают уши.
Странно оцепеневшая, Гермиона садится на скамейку и ждёт автобус, на котором так и не уедет.
День: 1483; Время: 18
Она всё никак не может отдышаться, когда он скатывается с неё и садится на край кровати. Наклоняется подобрать с пола брюки и, приподнявшись, натягивает их. Убирает с покрасневшего лица мокрую от пота прядь волос и оглядывается через плечо.
Она признаёт, что пребывает в замешательстве: уже долгое время никто из них не пытался сбежать после секса. Тот эпизод в ванной можно было бы проигнорировать, но сейчас совсем другая ситуация. Даже если им надо было куда-то уходить или больше ничего не хотелось, они никогда не расставались так быстро. Несколько минут приходили в себя, восстанавливали дыхание и только потом неторопливо выбирались из кровати.
Он поднимается, хватает и натягивает свою футболку. Бряцает пряжка ремня — он поднимает его возле двери, коротко кивает и выходит в коридор.
День: 1486; Время: 6
Гермиона проводит в Норе два дня. Покидая дом, она чувствует, что не может быстро переставлять ноги. Нора всегда была полна болтовни и шуток, а теперь тихое горе пропитало все стены, и Гермионе сложно это вынести. Она чувствует вину за радость от своего ухода, но это не то место, где она может остаться и не сойти с ума.
День: 1489; Время: 12
В течение трёх дней ничего не происходит. Ни нападений, ни захватов, ни находок. Никто не понимает, стоит ли волноваться, или уже можно начинать надеяться, что на этот раз война действительно закончилась.
День: 1490; Время: 13
Стащив ботинки и свитер, Гермиона слышит скрип половиц. Драко смотрит на неё из темноты коридора, и она игнорирует то, как при виде него сердце делает сумасшедший кульбит. Прошло несколько дней, но она напоминает себе об их последней встрече: о том, какой грязной себя чувствовала из-за того, что Малфой едва на неё смотрел. Она не может разобрать выражение его лица, но то, как он двигается, наводит на мысль, что что-то не так. Он идёт слишком медленно, будто каждый его шаг тщательно выверен.
— Всё в порядке? — она решает проявить вежливость, пусть даже немного злится на него. Она понятия не имеет, почему их отношения так деградировали, и это не слишком приятно. Он должен был быть её способом убежать от действительности. Должен был помочь перестать чувствовать всё то, с чем Гермиона больше не может справиться. И не должен был становиться новым источником боли.
Малфой заходит в гостиную, и она сдерживает вздох. Он зол, его буквально трясёт от ярости, он похож на натянутую струну, которая может лопнуть, а может провиснуть — знать наверняка невозможно. Гермиона уверена только в том, что сейчас совсем не хочет иметь с ним дело. Целый день она работала посыльным, бегая по разным адресам с конвертами, в которые не могла заглянуть, что является пыткой для каждого любопытного человека. Она уже привыкла быть в курсе почти всего, что происходит, так что не вскрыть конверты, оставшись одной, стало настоящим испытанием — ведь провернуть это можно было с лёгкостью.
— Нормально, — это больше похоже на рычание.
Гермиона начинает отстёгивать чехол, не совсем представляя, что делать с Малфоем, когда тот оказывается прямо перед ней. Он смотрит на неё потемневшими глазами и, протянув руку, обхватывает её затылок ладонью. Сжимает пальцы в кулак, дёргая за волосы, Гермиона морщится и без какой-либо задней мысли отворачивается. Она злится, сбита с толку, чувствует неловкость, и едва Малфой наклоняет голову, отворачивает лицо.
Это первый раз, когда она отказалась с ним целоваться, и он застывает статуей. Его губы замирают у самой её щеки, и, видимо, он задержал дыхание — она не чувствует дуновение воздуха. В голове проносятся разные мысли, и Гермиона не в состоянии выбрать между сожалением и решимостью. Может, ей стоит поцеловать его в шею, отказавшись от поцелуя в губы, как однажды сделал сам Малфой, — это будет своеобразным реваншем. А может, разозлившись ещё больше, он сейчас уйдёт, и, кто знает, вдруг их отношения так хрупки, что это последний раз, когда он к ней приблизился. Что-то не давало Драко покоя с тех самых пор, как она вернулась со спасательной операции, и сейчас Гермиона отказала ему единственным способом, который может его задеть.
Возможно, он решит, что с неё хватит или всё дело в Гарри и Роне. Возможно, придёт к выводу, что это того не стоит, и окончательно от неё дистанцируется. Но она не должна бояться, ведь она — Гермиона Грейнджер, она смелая и делает то, что должна, а должна она быть счастливой. Просто обязана, и сожалениям тут не место.
Её сердце колотится так сильно, что она слышит его стук и чувствует себя такой же оцепеневшей, как и Малфой. В мозгу, создавая настоящий хаос, крутятся варианты последствий, и, прежде чем Малфой уйдёт, она невольно озвучивает одну из мучающих её мыслей.
— Я не фронтовая шлюха.
Моргая, она таращится в стену, задаваясь вопросом, что и зачем сейчас сказала. Какое-то идиотское словосочетание, упомянутое в давнем разговоре о Симусе и Лаванде: о тех, кто спит со всеми, оправдываясь потом войной. Почему у неё это вырвалось? Сердце начинает биться быстрее, её лицо краснеет, и она почти не сомневается, что с ней в любую секунду может случиться инфаркт.
Рука Малфоя в её волосах расслабляется, она чувствует, наконец, его дыхание на своей коже и знает, что вот сейчас он уйдёт.
— Нет, — он качает головой один раз и остаётся.
— И… Я не такая. Я не та, кто спит с разными людьми. И… о, господи. Т-ты знаешь, для меня важна стабильность. Мне нравится мой порядок. Я привыкаю к нему. А тут вдруг всё так же, как было в начале. Я понимаю, ты злишься, но не понимаю почему. И ладно бы только это. Но ты меня игнорируешь, не смотришь на меня, и ты… Господи, ты заставляешь меня чувствовать… ну, делаешь вид, будто так и надо. А это не… То есть, мне бы хотелось… Ну, если тебя что-то беспокоит, я бы хотела знать причину. Вот что я имею в виду. Только это.
Гермиона моргает, потому что пока она не мигая смотрела в стену, на глаза навернулись слёзы, а ей вовсе не хочется, чтобы Малфой заподозрил её в эмоциональности. Плохо, что она так сильно покрылась румянцем, и её руки трясутся. Она не может поверить, что высказалась, и Драко до сих пор здесь, слушает и смотрит на неё. Твою ж мать, неужели она сделала это? Сама влезла на эшафот, словно это лучшее место для вечера пятницы.
В какой-то момент её путаной тирады он отвёл ладонь в сторону и выпрямился. Он не отошёл в сторону, и Гермиона по-прежнему видит его глаза. Она уверена: вот сейчас он рассмеётся над ней. Возможно, смерит сумасшедшим взглядом и задаст один из тех вопросов, на которые у неё нет ответа.