День: 1497; Время: 11
— Гермиона, ты хочешь у него это отнять? Собираешься пойти наверх и сказать, что он не может участвовать и ему придётся сидеть здесь наедине со своими мыслями? Вспоминать всё то, что они забрали у него и что с ним сделали, а он ничем не сможет им отплатить? Он растерян! Да мы все такие!
Гарри зол на неё, его глаза опасно поблёскивают. Гермиона рассказывала ему о новой деятельности Лаванды и заметила, что и Рон мог бы работать там же. За прошедшие дни он её напугал, и последнее, чего бы ей хотелось, это чтобы с Роном что-то случилось, в то время как она сама знает: полноценно сражаться её друг не в состоянии. За последние десять минут обычное расположение духа Гарри сменилось упрямством, а потом обернулось злостью.
Вышедшая из ванны женщина окидывает Гермиону взглядом, будто та сошла с ума. Но это же Гарри, её Гарри, и ей плевать, что люди считают его сильнейшим волшебником из ныне живущих. Что ей не безразлично, так это то, что Гарри её не слушает.
— Он не подходит для… — начинает она.
— Судя по доходившим до меня слухам, ты тоже была не в лучшей форме, но тебя никто не остановил. Никто не лишил тебя этого. И ты не смей, Гермиона.
— Я не могу его потерять! — кричит она, вскидывая руки.
— Да, и я тоже! Не пытайся представить всё так, будто мне плевать, потому что это чушь, Гермиона! Полная хрень! Не смей говорить, что мне нет до него дела, это мой лучший друг и…
— Я этого и не говорю!
— Ему это нужно! У тебя нет никакого права отбирать это у него. Я буду за ним присматривать, буду рядом, но никогда не лишу его этого. И тебе не позволю!
День: 1497; Время: 13
Несмотря на свой до сих пор тлеющий гнев, смятение, нерешительность и множество мыслей, Гермиона всё же улыбается ему при встрече. В ответ на приветствие Малфой вскидывает бровь, вытягивает ноги, но она замечает, как дёргаются его губы, когда он переводит взгляд обратно на немой экран.
— Ты была права.
Ей требуется пара секунд на то, чтобы понять, о чём он говорит. Наверное, он знал, что она затронет эту тему, и хотел поскорее покончить с этим.
— Ты слышал?
Его бровь ползёт ещё выше, а глаз чуть прищуривается, как и всегда, когда он настроен скептически.
— Может, тебе стоит общаться со мной на языке жестов, раз ты считаешь, что я настолько глух.
Бормоча «Заткнись», Гермиона поднимает глаза и впивается взглядом в потолок, будто так можно понять, слышал ли Рон их ссору. Если слышал, то сейчас они с Гарри наверняка обсуждают её чрезмерную опеку и желание командовать, а может, что-то ещё, о чём она предпочитает не знать.
— Уизли не подходит для операций, но ничто не помешает ему в них участвовать.
— Его надо отстранить, — Гермиона плюхается на диван рядом с Драко, задевая его плечом. Малфой фыркает, но не отстраняется.
— М-м.
— Ты бы отстранил его, если бы мог? — спрашивает она, и Драко молчит. — Честно?
Он смотрит на неё с раздражением: ведь он редко обманывал её, разве что предпочитал отделываться молчанием.
— Грейнджер, это война. Ты можешь утверждать, что все мы уже больны на голову. Или что никто из нас вообще не должен принимать участие в битвах.
— Да, но Рон…
— Знаю, — он почёсывает подбородок, она ощущает движение его руки и прижимается чуть ближе. Старается проникнуться его присутствием, чтобы избавиться от всех мыслей, продолжая чувствовать лишь его и такие знакомые ей эмоции.
— Ты, Поттер, его семья — вы всё ещё сражаетесь. Выдерните его с операций, и ему нечего будет делать…
— П…
— Сидеть и целыми днями планировать миссии? Неплохо. Лишить его полевых заданий и посадить с братом — тем близнецом? Ты оставишь его наедине с собственными мыслями. Что бы там с ним ни произошло… Он не выберется, пока сам не найдёт выход. Нравится тебе это или нет.
— Значит, ты не считаешь, что я права, — судя по промелькнувшему на его лице веселью, в её голосе слишком чувствуется раздражение.
— Я сказал: ты права, что он не справляется с нагрузками. Довольствуйся тем, что имеешь.
Гермиона фыркает и смотрит, как Малфой, прищурившись, наблюдает за лодочной погоней, разворачивающейся на экране.
— Значит, ты в принципе согласен с Гарри.
Его губы изгибаются, и он переводит глаза на Гермиону — сосредоточенность сменяется недовольством.
— Ты не успокоишься, пока всех не заразишь своим поганым настроением, или ты достаёшь только меня?
— О, будто…
— Закройся в своей спальне в одиночестве на неделю. Всего лишь на неделю. Продолжать двигаться проще, когда движешься к какой-то цели. Следующая операция, следующая неделя, конец войны. Здесь каждый день — уже грёбаная цель.
— Я это знаю.
— Надеюсь на это. Так вот лиши себя этого — ты прекратишь двигаться по своей собственной воле, и у тебя остаётся только война и то, что ты сделала. Лишь то, что она дала тебе, — а ты не можешь шагать дальше. У Уизли не было времени оставить позади хоть что-то. Справиться со всем этим. Сейчас ты заставляешь его остановиться… Тебе стоило бросить его в Италии.
Она замирает, впиваясь пальцами в колени.
— Но это его жизнь. Мы остановим его сейчас, но сможем помочь ему позже. У нас будет шанс помочь ему потом, потому что он выживет.
Малфой долго всматривается в неё, и она видит, как его глаза мечутся по её лицу в попытке что-то разглядеть.
— Иногда дороги назад нет.
— А как же конец войны? Если исходить из твоих слов, мы что, после окончания войны просто окажемся в заднице? — Драко переводит взгляд с экрана на Гермиону, и она качает головой. — Я не верю в это. А если ты веришь, тогда ты сдался, и это настоящая глупость, Драко.
— Я…
— В чём смысл войны, если не в том, что она закончится и наступит мир? Я знаю, все мы сражаемся за другое, за других людей, но… но, может быть, кое-кто из нас сражается и за самих себя тоже? Как думаешь? За счастье. Потому что если не бороться… Мы можем дожить до конца войны, но не пережить её, верно? Она заберёт всё… — Малфой внимательно на неё смотрит, а она не может разобрать эмоции на его лице. — Честно говоря, я думала, ты слишком эгоистичен для такого.
Драко вскидывает бровь и предупреждающе смотрит на неё:
— Не уверен, что принимаю подобный выбор слов, но если хочешь, я могу показать тебе степень моего эгоизма.
Гермиона не представляет, чем именно он ей угрожает, поэтому, фыркнув, предпочитает проигнорировать это заявление.
— Вот что я имела в виду. Нас самих.
Гермиона слышит, как Малфой дважды делает глубокий вдох.
— Знаю.
День: 1498; Время: 12
В убежищах нет кондиционеров, не предусмотрено никаких способов охлаждения помещения, кроме открытого окна и надежды на прохладный ветерок. В доме душно, и жар между их телами только усугубляет ситуацию. Лёжа на мокрых от пота простынях, они оба хватают ртом тяжёлый влажный воздух.
Будь у Гермионы возможность сосредоточиться на чём-то, кроме ласки Малфоя, она бы могла обеспокоиться своей внешностью. Её кожа — горячая и покрасневшая от прилившей крови, местами высветлена падающими из-за малфоевской спины солнечными лучами. Но Драко точно такой же мокрый, разгорячённый и взлохмаченный — она с трудом может ухватить его плечо потными ладонями.
Он облизывает основание её горла и, когда она стискивает в кулаке его волосы, мычит и выскальзывает из неё. Гермиона неловко усмехается и перегибается через его бедро, но ощущение разорванности пропадает, едва он, улыбаясь, тянется к её челюсти.
Она упирается коленями в матрас, чтобы выпрямиться, но Малфой обнимает её и, толкнув, прижимает обратно к кровати. Драко ёрзает, встречается с ней глазами, и от этого взгляда и жара воздуха она едва может дышать. Его волосы облепили макушку, лоб и виски, Гермиона следит глазами за каплей пота, стекающей по спинке его носа, пока Малфой наклоняется к ней с поцелуем. Он на секунду прижимается губами к её рту и тут же усмехается.
— Я только что скосила глаза, да? — она бы покраснела, если бы только могла.
Малфой с улыбкой отодвигается, но Гермионе это не по нраву, и она притягивает его обратно. Во время поцелуя он пытается ухватить её подбородок пальцами, но, скользнув языком по её губе, подаётся назад.