Секунду спустя он безвольно затихает, его макушка стукается о её подбородок, и окружающие их тени разгоняет свет. На какой-то момент она слепнет, но, проморгавшись, сквозь туман различает Люпина и Драко, стоящих на лестнице. Малфой давится слогом «Кед» во втором слове заклятия, и голову Гермионы заполняет странная тишина. Она спихивает с себя мёртвого Пожирателя Смерти, зыркает на шокировано уставившихся на неё мужчин и отползает от лёгкой, но необратимой смерти. Её тело трясёт и колотит, каждый мускул полнится болью. Но Гермиона сейчас не может думать об этом или прислушиваться к себе, поэтому уповает на адреналин. Он вызывает онемение, которое, впрочем, скоро пройдёт, а ей ещё нужно кое-что сделать.
— Гре… Какого чёрта ты не назвала своё имя? — рявкает Драко, выбирая самый важный для него вопрос из всех тех, что можно было задать. — Я же мог… Я же мог убить тебя, ты…
— Тебя захватили в плен? — Люпин перебивает беснующегося Малфоя, оглядывая помещение.
— Да, — хрипит Гермиона. — Здесь пусто?
— Пока да. Мы получили информацию, что с площади Пожиратели Смерти отправятся сюда. Ты…
— Грейнджер, ты понима…
— Именно там я и была. Сняла охранные чары, чтобы пробралось подкрепление. Допустим, они аппарировали с поля сражения, тогда, скорее всего, вернутся сюда — если, конечно, ничего не заподозрят, — Гермиона говорит с трудом, повреждённое горло пересохло.
— Ты хоть понимаешь, как это было глупо? — встревает Драко, прежде чем его смогут снова перебить. Его голос полон ярости, а глаза сверкают.
— Драко, я была немного занята!
— Значит, должна была подумать! А ты явно этого не сделала. Очевидно, ты совсем не соображала. Хотела, чтобы я тебя убил? Ты…
— Хватит. Нам нужно расставить людей на случай, если Пожиратели вернутся. Сколько… Ты в порядке?
Гермионе требуется пара секунд, чтобы поднять взгляд на Люпина.
— Я в норме. Мне надо вернуться.
— Её приложили Круциатусом, — Драко до сих пор зол, и Гермиона не сомневается, что в иной ситуации он бы всё ещё орал на неё.
Ведь Малфой мог убить её. Действительно мог. Он или Люпин промазали всего на сантиметр.
— Гермиона, тебе стоит аппар…
— Я же сказала, я в норме! — она тоже раздражается, потому что столько раз за сегодня сглупила, и теперь злится на себя. Злится на перехитрившую её девчонку, и будь Гермиона другой, она могла бы до сих пор злиться на этого парня, чей труп сейчас переворачивает.
Она не замечала, как сильно её трясёт, пока не начала разрывать мантию, стараясь нащупать внутренний карман, куда — она видела — Пожиратель убрал её палочку. Гермиона старается не смотреть ему в лицо или в глаза, ведь тогда в голове будет слишком много мыслей.
— Я не уверен, что ты в состоянии…
Гермиона вскидывает голову, смотря мимо Драко на Дина. На ступеньках стоят ещё три человека, и все пялятся на неё, как на какое-то шоу. Она вытаскивает палочку, чувствуя, как та дрожит в её кулаке, и выдыхает. Покачиваясь, выпрямляется — Люпин и Драко протягивают руки, несмотря на то, что Гермиона стоит слишком далеко, чтобы они смогли её поймать.
Она закрывает глаза, концентрируясь и готовясь. Усилием воли заставляет ладони не трястись и аппарирует под звук своей фамилии, которую рычит Драко.
День: 1501; Время: 19
— Как продвигаются дела с… терапией? Вместе с Роном? — шепчет Гермиона, засовывая в рот ещё один кусочек шоколада.
Гарри смотрит на неё из своего кресла; его пальцы стиснуты до побелевших суставов, а взгляд слишком пристальный для того, чтобы считать Гарри расслабленным. Гермиона присоединилась к битве на пятнадцать минут, потом всё было кончено, но почти половина из выпущенных ею заклинаний прошла мимо цели из-за дрожи в руках. Она отыскала Гарри во время переклички, он бросился к ней и так крепко обнял, что она не могла дышать, а её ноги скребли по полу. Гермиона обмякла в его объятиях, и ему потребовалось пять минут на то, чтобы перенести их обоих в убежище, уложить подругу на диван, силой накормить шоколадом и так напряжённо на неё уставиться, что она почувствовала неловкость. «Ты напугала меня до смерти, — прошептал Гарри, уткнувшись ей в щёку. — Ты так сильно меня напугала».
Гарри частенько смотрит на неё вот так: будто обдумывает план, как запереть её где-нибудь, пока этот мир не станет лучше. Иногда Гермиону это злит, но порой ей приятна такая забота. Ей приходится быть настолько сильной, что временами, в глазах Гарри или в объятиях Драко, ей хочется находить чувство защищенности. Просто знать, что её прикрывает кое-кто ещё. Правда заключается в том, что ей очень страшно. Если бы команда не проникла в тот дом, кто знает, что бы с ней стало. Точнее, что бы с ней происходило в этот самый момент. Эти мысли такие жуткие, что Гермиона не может заснуть, несмотря на усталость.
— Ещё не…
— Что за терапия? — они оба поднимают головы на звук голоса появившегося в дверях Рона. — Терапия?
— Да, — Гарри прочищает горло, выпрямляется и тянется почесать рукой висок. — Я собирался спросить тебя, не хочешь ли ты присоединиться ко мне…
— Я не собираюсь ни на какую терапию, — с холодным смешком перебивает Рон, словно Гарри сошёл с ума и сама идея вызывает у него отвращение.
— Это помощники. Они связаны магической клятвой и не могут никому рассказать о…
— Только если ты не собираешься навредить себе или ком… Или невинному человеку, конечно, — вклинивается Гермиона, пытаясь отвлечь часть внимания на себя, пусть это и была идея Гарри.
— Ты просто говоришь о том, о чём хочешь.
— Ни за что, — Рон почти что рычит, его лицо белеет, что обычно происходит, когда он злится.
Гермиона не ожидала, что он так сильно взбесится. Особенно, когда узнает, что Гарри посещает одного из этих специалистов. Во всяком случае, она думала, что Рон пожмёт плечами и попробует сходить или же скажет, что не хочет в этом участвовать. Возможно, он ещё не готов встретиться лицом к лицу с тем, что произошло. Она может это понять.
— Дружище, просто посети эту встречу со мной. Тебе даже не надо говорить. Просто посмотри, как это проходит.
— И о чём же ты там разглагольствуешь, Гарри? О чувствах?
Румянец покрывает шею и щёки Гарри, он почти пристыженно опускает глаза, а Рон застывает в ожидании ответа. Гермиона сердито смотрит на него, забыв о необходимости быть мягкой.
— У всех есть свои способы излечения, Рональд. Все что-то чувствуют по поводу того, что произошло, и с этими эмоциями надо что-то делать. Если ты…
— Мне не нужно ничего с ними делать! Мне нечего сказать! Особенно какому-то…
— Тогда не ходи! Это было всего лишь предложение, Рон. Ты знаешь, что всегда можешь поговорить с нами…
— С вами я тоже не желаю разговаривать, — рявкает Рон, перебивая её. В комнате воцаряется тишина, между ними разливается столько оправданной и не имеющей оправдания боли.
Гермиона делает глубокий вдох и задерживает дыхание, чувствуя, как между ними тремя расползаются мелкие трещинки. У неё такое ощущение, будто сражаться ей приходится постоянно. За победу, за себя, за дружбу, за небезразличных ей людей. Она многого боится, но в эту секунду больше всего опасается снова их потерять, едва только обретя. Гермиона вдруг понимает, что именно имел в виду Гарри, когда просил её отправиться с ним к специалисту. Они могли находиться все вместе в одной комнате, но война по-прежнему угрожала отобрать их друг у друга. Они всё ещё сдерживали себя, и между ними существовало столько лакун и разрушений. Гарри старался спасти себя, но он пытался спасти ещё и их.