— Это нормально…
— Это не нормально. Прекрати талдычить это своё «нормально»! — в нём снова закипает гнев, но хотя бы глаза больше не блестят. — Есть столько всего… Я… Я, ты, Рон, это… я хочу всё исправить. Мне нужно всё исправить, Гермиона. Я не знаю как, но позволь мне попытаться.
Гарри, ты всегда стараешься быть героем. Всегда стараешься всех спасти.
— Время, — отвечает Гермиона: она не уверена, что сможет выдавить из себя нечто большее. Потому что не доверяет ни своему дрожащему голосу, ни жгучему комку в глотке.
— Давай просто попробуем, — говорит он, махая рукой в сторону женщины, которую Гермиона всеми силами игнорирует и которая без сомнения впитывает каждую деталь. — Если это не сработает, то у меня есть время. Куча. Вся жизнь.
Она хочет сказать ему, что война ещё не закончилась, но горло и грудь слишком сдавливает. Даже помыслить невозможно, что Гарри ошибается. Поэтому Гермиона медленно кивает, и он робко улыбается ей в ответ.
========== Тридцать шесть ==========
День: 1506; Время: 11
Шорох листьев заставляет Гермиону вскинуть голову, и она смотрит, как лёгкий ветерок колышет ветви деревьев за кухонным окном. Она перестаёт остервенело отмывать тарелки — от пара, поднимающегося над горячей водой, она потеет ещё сильнее. Ветер врывается в комнату, овевая разгорячённую кожу, и Гермиона прикрывает глаза. Кое-какие кудряшки выбились из угрожающего вида пучка на её макушке и теперь прилипли к шее.
Она делает глубокий вдох и, заслышав за своей спиной поступь босых ног, поднимает веки. И чуть не роняет кружку, почувствовав на своих бёдрах пальцы, задирающие юбку её летнего платья. К её лопаткам прижимается твёрдая грудь, а чужие ладони ползут выше.
— Знаешь, однажды я подумаю, что ко мне кто-то пристаёт, и нанесу тебе серьёзные физические увечья, — Малфой никак не реагирует. Неужели он пытается её напугать? — Я знаю, что это ты.
— Уж надеюсь на это, — усмехается Драко, в его голосе сквозит недовольство. Наверное потому, что его ладонь уже успела обхватить её ягодицы, и если бы Гермиона не знала, что это он, ей бы стоило остановить наглеца после первого же касания.
Гермиона поспешно смывает с кружки мыло, а Драко утыкается лицом ей в шею: она чувствует спиной, как глубоко он дышит. «Твой запах повсюду», — вспоминает она и теснее прижимается к нему. Но затем пытается оттолкнуть его плечом: ведь наверняка от неё несёт потом, и это отвратительно. Малфой не двигается с места, ведя носом по её челюсти и касаясь кожи языком. Гермиона протестующе фыркает и делает попытку вывернуться, но Драко усмехается и обнимает её за талию.
Стоит ему добраться с поцелуями до лямки на её плече, она хмурится и снова дёргается. Малфой ёрзает и ловит лямку губами, начиная стягивать её вниз.
— Драко…
— Здесь никого нет.
— Знаю, они ушли утром, но…
— Мы услышим, если они вернутся.
— Знаю, — она прислушивается к собственным ощущениям от прикосновений сквозь тонкий материал и поворачивает голову к Драко, чей рот занят исследованиями её тела.
— Ты что, голый?
— А почему бы и нет?
Она смеётся, губы Малфоя на её подбородке изгибаются в улыбке и прижимаются к её рту. Поцелуй выходит ленивым и сладким: совсем как те, которыми они иногда обмениваются по утрам, когда сил на большее не остаётся, но потребность в ласке сохраняется. День просто палящий, а в сочетании с жаром их собственных тел становится поистине невыносимым. Зной опутывает коконом, затрудняя движения. Если сейчас они займутся сексом, следует всерьёз опасаться сердечного приступа.
— А пойдём поплаваем, — идея срывается с губ, едва только придя Гермионе в голову, и это лучшее, что осеняло её за долгое время. Она не купалась уже несколько лет, и радостное предвкушение охватывает её быстро. Гермиона сомневается, что Малфой согласится, но ведь всегда можно пойти одной, правда, она всё же надеется, что он составит ей компанию.
К тому же она не знает, стоит ли рисковать, отправляясь купаться в одиночестве. После… После того эпизода плавать на глубине небезопасно. Гермиона понятия не имеет, сможет ли добраться до берега в случае повторного приступа. Внутри начинают закипать злость и жалость к самой себе, когда Малфой подаёт голос:
— Что? — Драко смотрит так, будто Гермиона сошла с ума, и он обдумывает, не лучше ли ему отступить. Она пожимает плечами и смывает мыло с ладоней.
— Мы идём на озеро, — на то самое, о котором он рассказал ей вечность назад. То самое, на берегу которого она смотрела восход и где он потерял своё кольцо.
Малфой застывает с таким видом, будто только что вляпался ногой в жвачку, и, глядя на его сморщенный нос, Гермиона улыбается и выключает воду.
— Прямо сейчас?
Она щиплет его за подбородок, кивает с чрезмерным энтузиазмом и тут же смущённо бормочет извинения в ответ на его недовольное хмыканье.
— Или можешь остаться и продолжать обливаться потом.
Она выворачивается из его рук и выскакивает за дверь прежде, чем Малфой успевает что-то сказать. Ею движет потребность в прохладной воде и свежем воздухе, но на середине пути она приходит к выводу, что отправиться через лес без обуви было не лучшей идеей. Она размышляет о том, собирается ли Драко последовать за ней, когда слышит за спиной его шаги.
— Что-то забыла? — тянет он, глядя, как она осторожно ступает по острым камням и лавирует среди корней деревьев.
— Только то, чем можно было бы тебе врезать, — бормочет она и окидывает сердитым взглядом обгоняющего её Малфоя. У него-то хватило мозгов подумать о ботинках, шортах и палочке.
— В чём дело?
— Хм?
Он оглядывается на неё через плечо, протаптывая ботинками тропинку.
— Грейнджер, будешь идти медленнее, и доберёшься туда только к зиме.
— Тогда я уже помру. Например, от голода.
Его кожа блестит от пота и солнечного света, и Гермиона отводит взгляд от мышц, бугрящихся на его спине, плечах и руках.
— Не забудь про опасность задохнуться в собственных волосах, если они отрастут ещё длиннее.
Она не обращает на него внимания, чувствуя себя какой-то извращенкой, с жадностью разглядывающей его ягодицы. Вряд ли он когда-нибудь об этом узнает. К тому же у неё без сомнения есть на это право.
— Тогда я вернусь после смерти и буду тебя преследовать.
— Да?
— Да. И буду не слишком уж дружелюбным привидением. Стану прятать дохлую рыбу в твоей спальне. Уничтожу любимую одежду…
— А ты будешь неожиданно выскакивать и кричать «бу»? Я уже боюсь, Грейнджер. Твои идеи повергают меня в ужас.
— Это только начало. Потом я займусь обдумыванием плана твоего убийства. Я застану тебя врасплох.
— После того, как посвятишь меня во все свои замыслы?
— Конец Драко Малфоя: Смерть От Тапочек. На твоей могиле будет написано: «Он должен был принести ей ботинки». И все скажут: «Ох, как зловеще звучит», а я буду показывать на тебя пальцем и хохотать.
— Смерть от тапочек? — всем своим видом он демонстрирует потрясение. — Грейнджер, да ты наводишь столько же страху, сколько студент Хаффлпаффа. Но я сомневаюсь в твоей способности довести меня до смерти, учитывая, что ты даже забыла про собственную обувь. Более того, подозреваю, у тебя не хватит на это духу.
— Тебе стоит начать молить о пощаде, — фыркает она.
— Молить придётся тебе, — он окидывает её угрожающим взглядом и замирает у кромки озера. — Ты можешь…
Драко осекается, когда Гермиона проносится мимо, рассекая зеркальную гладь и тут же ныряя. Вода приносит прохладу и облегчение, остужая жар тела в ласковых волнах. Она с улыбкой всплывает на поверхность и отбрасывает с лица волосы, смыв с себя, наконец, плёнку пота.
Драко хмурится на берегу, и она качает головой в его сторону.
— Ты не заходишь?
— Я хочу убедиться, что ты там не подхватишь никакую заразу и никто в этих мутных глубинах тебя не сожрёт.
— Боишься, Малфой, — она потихоньку приближается к нему.