— Поттер!
Свист ударов прекращается, Гермиона сбрасывает неимоверно тяжёлый камень со своей головы и ждёт, пока прояснится зрение. В этом нет особого толка: её начинает мутить, и она вынуждена опустить голову. Она давится и захлёбывается, пока на языке не появляется кислый привкус желчи. Сплёвывает между носками своих ботинок и с заторможенным интересом наблюдает за грязью, свисающей с губы, прежде чем сплюнуть её. Она снова сплёвывает, пытаясь прочистить рот.
— Хватай её первую, — голос Драко звучит тише, но Гермиона улавливает в нём панику, и это напоминает о том, почему надо держаться.
Она поднимает голову, и её глаза останавливаются на Гарри. Она медленно моргает, осматривая друга от макушки до пяток. Кнут лежит возле его ног, Гарри весь покрыт кровью. Создаётся впечатление, будто он отхлестал сам себя, но он движется плавно и…
— Я С.Ч. — выдыхает он, когда она отшатывается от его ладони, и две одинаковые слезы текут по его заляпанным кровью щекам.
— Скорее! Пока никто не пришёл! — шипит девушка рядом.
— Всё хорошо, Герм… — начинает Гарри, его голос сдавлен, кожа бледна. Его тоже нещадно трясёт.
— Знаю, — шепчет она с таким хрипом, что сомневается, расслышал ли её Гарри. — Я знаю.
И вот теперь Гермиона начинает плакать. Рыдать. Горько, горько. Это похоже на один из её срывов, во время которых она, покачиваясь, громко воет до боли в горле. Когда, оставшись в одиночестве, она сдаётся. Совсем на чуть-чуть. Только для того, чтобы иметь возможность двигаться дальше и чтобы горе не душило так сильно.
Господи. Гермиона никогда не сотрёт из памяти этот образ, и она ощущает себя такой виноватой. Она чувствует себя ужасно, потому что это не вина Гарри. И потому что это будет мучить его гораздо больше, чем её. Именно он это натворил, всё видел и не мог остановиться. Но Гермиона никогда не будет обвинять его в случившемся, не станет держать на него зла, и если он когда-либо заговорит об этом, она притворится, что произошедшее не имеет значения. Ведь это так и есть. Она не может позволить, чтобы было иначе.
Глаза Гарри широко распахнуты — яркая зелень подёрнута слезами. Он смотрит прямо на неё, и она не знает, что сказать: кажется, будто связки провалились в грудь. Гермиона приподнимается на носках и, подавшись вперёд, касается губами его заросшего щетиной подбородка; его рука обвивается вокруг неё прежде, чем её отбрасывает назад.
— Прости… — выдавливает он, прижимая руку к её покалеченной спине и направляя св… палочку на цепи.
Палочка. Гермиона переводит взгляд за его плечо, на упавшее тело, лежащее возле стены, — всё вокруг залито красным. Лужи на полу, широкие потёки на стенах. Драко именно поэтому выкрикнул его имя? Старался удержать Гарри от мести? От потери контроля? Пожиратель Смерти либо без сознания, либо мёртв, но судя по крови… по всей этой крови.
— Это не твоя вина. Я не знаю, смогла бы я остановиться, — это всё, что вымучивает Гермиона, прежде чем глотку разрывает резкий влажный кашель. Её кисти выскальзывают из наручников, и она кричит от простреливающей их боли.
— Держу тебя, держу, — повторяет Гарри ей на ухо, на секунды прижимая её к груди, словно отец — ребёнка. Гермиона прикрывает глаза — ей больно везде, и она дрейфует на границе беспамятства.
Наверное, на краткий миг она всё же потеряла сознание, потому что не слышала тех звуков, что наверняка сопровождали освобождение Драко и той девушки. На какое-то мгновение боли больше нет, и это прекрасно. Но предстоит совершить слишком многое, чтобы этому можно было поддаться, и пока Гермиона размышляет, как лучше сделать шаг, она чувствует, что рука Гарри исчезает. Она открывает глаза, перед которыми всё плывет, но её подхватывает другая пара рук, и ей не надо видеть, чтобы знать чья.
Драко отбрасывает волосы с её лица, и один серый глаз внимательно в неё вглядывается. Малфоя всё ещё трясёт после перенесённого Непростительного, она слышит, с каким трудом он сглатывает. Отклонившись назад, он пристально смотрит поверх её головы, и его челюсти сжимаются.
Ей очень больно. Боли, того факта, что она, похоже, не ела два дня, и потерянного количества крови достаточно. Гермиона бесполезна и знает об этом. Она ничем не может им помочь, и она никогда не чувствовала себя такой никчёмной. Гермиона начинает размышлять, что можно сделать, чтобы выбраться, но её отрывают от земли, боль нарастает, и темнота побеждает.
День; 1544; Время: 20
Минерва, справа от её кровати, в тени. Её напряжённое угрюмое лицо искажено горем, и Гермиона думает, что, наверное, они всё же спаслись, и тут же снова засыпает.
День: 1555; Время: 6
Рон, кусочек шоколада срывается с его разбитых губ. Он подпрыгивает, когда Гермиона открывает глаза, и вздыхает, стоит ей их опять закрыть.
День: 1555; Время: 19
Драко, его бёдра прижаты к её кровати, руки скрещены, а губы сурово поджаты.
День: 1556; Время: 8
Сперва она думает, что это Драко, но чувствует: что-то не так. Гермиона открывает глаза и видит тёмную шевелюру и зажмуренные веки. Лоб Гарри прижат к её, его рука обвивается вокруг её талии, а щёки, похоже, мокрые. Собственное тело кажется Гермионе тяжёлым, сознание мутное, но она проснулась, и она жива, жива, жива.
Гарри что-то говорит:
— …видеть тебя такой. Если бы я только мог это изменить, я бы сделал это. Но я так устал. Мне было больно, а магия была настолько сильной, — его голос, неясный и тихий, срывается от эмоций.
— Это был не ты, — он вздрагивает при звуке её хриплого голоса, но вопреки предположению, глаз не открывает. Он лишь крепче обнимает Гермиону, впиваясь пальцами в надетую на неё футболку.
Его лицо покрыто синяками, а рука, покоящаяся над их головами, полностью забинтована. Он подносит ладонь к своему лицу, вытирается — кожа почти что чёрная. От запястья до кончиков пальцев — один сплошной синяк.
— Я…
— Это был не ты…
— Но я…
— Это был не ты.
— Это было так, словно он вернулся в мою голову. Будто во мне собралось всё зло, и я больше не мог ему сопротивляться. Я стал им. И неважно…
— Ты никогда им не станешь, Га…
— Что я с тобой сделал! Я продолжаю видеть…
— Это был не ты.
— Хватит! — внезапно кричит Гарри, его глаза распахиваются — яркая встревоженная зелень. — Гермиона, прекрати это повторять! Я…
— Нет. Пока ты не поймёшь, Гарри. Это был вовсе не ты. Это было твоё тело, но не ты.
— Я должен был лучше стар…
— Я достаточно хорошо тебя знаю, Гарри Поттер. И знаю, что ты делал всё возможное и в конце концов справился…
— Это было слишком…
— Я люблю тебя. И не виню. Потому что это не твоя вина. Не ты это сделал, он. Имп…
— Это было там, внутри…
— Да не важно! — рявкает Гермиона и закашливается так, что её корпус дёргается взад-вперёд. Ладонь Гарри взлетает к его лицу, он трёт глаза, будто плачет, но слёз не видно. — Гарри, будь у тебя хоть толика контроля, может быть, я и могла бы тебя в чём-то обвинить. Но то, что произошло… Мы оба знаем: ты бы никогда так не поступил. Это со мной сотворил Пожиратель Смерти. И мне плевать, что это было сделано при помощи твоего тела — это был не ты. Если бы ты не был настолько силён и не старался так сбросить заклятие, мы бы все уже были мертвы. Так что если ты чувствуешь себя виноватым или ещё какие глупости вертятся в твоём мозгу, тебе надо подумать логически и прекратить быть… Роноподобным.
Гарри замирает, делает три вдоха и встречается с подругой взглядом:
— Роноподобным?
Гермиона дважды откашливается, пытаясь избавиться от першения.
— Я только что очнулась, ты должен дать мне пару минут.
Он выпускает воздух из лёгких и снова опускает веки.
— Я не могу перестать это видеть.
Я тоже.
— Это как если бы ты был прикован вместе с нами к стене и смотрел…
— Нет, не то. И ты это знаешь.
Гермиона обнимает его и прижимается своим лбом к его. Она хочет задать ему множество вопросов, но сейчас не время для этого. Она даже не знает, как ей себя с ним вести. Она тоже это видит. И не может остановиться. Это как ночной кошмар, застывший перед глазами, и её тошнит всякий раз, когда она об этом подумает. Но это был не Гарри. Это был вовсе не её Гарри.