В его воспоминании она совсем себя не контролирует, как это и запечатлелось в её памяти, но видеть это так странно. Наблюдать именно с его точки зрения, то, как это отпечаталось в его голове. Это его воспоминание, его рассудок, и это такие личные переживания… интимные. Словно Гермиона может коснуться той его части, которая всегда казалась ей недоступной, и пусть показанное не является чем-то эмоциональным или глубинным, но она поражена. Она ждёт, что Гермиона из воспоминаний откроет глаза, но картинка гаснет.
Драко, настоящий Драко, стонет и, обхватив её рукой, подтаскивает повыше. Гермиона инстинктивно трётся об него, и он с новым стоном подаётся ей навстречу. Ей приходит в голову, что он может испытывать некое подобие её ощущений поверх своих собственных. Гермиона и так-то с трудом сдерживается, что уж говорить о контроле, если бы она чувствовала за двоих.
Ещё один образ врывается в её мозг: её тело перегнуто через спинку кресла, на котором они сидят, а Малфой вбивается в неё сзади. Картинка такая живая, что Гермиона едва не убеждает себя, что просто позабыла об этом, но она знает: это не воспоминание, а план. Она не понимала, что трётся об Драко, пока он не стискивает её бёдра, заставляя остановиться.
— Дай мне ещё секунду, — он практически давится словами, и Гермиона старается успокоиться.
Она досчитывает до сорока трёх, когда Малфой целует её, и с готовностью отвечает ему, обнимая за шею. Гермиона на несколько секунд теряется в ласке его рта, прежде чем её рассудок полностью к ней возвращается.
— Что ты…
— Я знал, что ты думала и чувствовала в те минуты, и увидел твои воспоминания о прошлой ночи. Вот и всё.
Похоже, он действовал очень осторожно, чтобы не подсмотреть что-нибудь лишнее. Потрясающе — удача-снова-на-её-стороне — осторожно. Слава богу, что он не увидел слишком многого, и спасибо ему за уважение её приватности. Всё было бы совсем по-другому, наткнись Малфой на что-нибудь, и Гермиону накрывает волна облегчения. Она целует его, чувствуя успокоение, признательность и возбуждение, а затем отстраняется.
Драко недовольно рычит, но её любопытство слишком велико.
— Ты нашёл что-нибудь полезное?
— Нет, — пользуясь моментом, он стягивает с неё футболку. — Я не могу сейчас думать. Позже.
Он обхватывает её лицо, притягивает к себе и вполне эффективно заставляет замолчать. Гермиона решает, что хоть на некоторое время перестанет думать и просто отпразднует их освобождение. К тому же вряд ли у неё есть какой-нибудь выбор: Драко слишком настойчиво собирается воплотить продемонстрированный образ в реальность. Гермиона потом получит все ответы, а в случае нехватки информации задумается над вопросами и выяснит всё сама.
День: 1557; Время: 7
— Как только я навёл на него палочку, он тут же аппарировал. Я нашёл портключи, монеты и палочки в одном из ящиков, но на нём были какие-то чары… Когда я его отпер, у меня появилось ощущение, будто рука сейчас сгорит. Я бросил портключи Малфою, который нёс Гермиону, затем Алисии и Новаку, державшему Спруса. К тому моменту Спрус был уже мёртв. Портключи перенесли сюда всех, кроме Алисии, которая оказалась в убежище. Новак был ранен меньше остальных, я и приказал ему уведомить вас о случившемся, а также сообщить имена тех, кого нам пришлось оставить.
Люпин кивает, перо замирает над пергаментом. Гарри Поттер, К.О., ОФ, О:2, Скридж-мэнор — это всё, что успевает прочитать Гермиона, прежде чем бумага исчезает в папке. Гермиона и Гарри единственные — по крайней мере, из числа присутствующих, — кто ещё не сдал отчёты. После того, как Гермиона поделилась тем минимумом информации, которым могла, Гарри восполнил часть её пробелов. А именно, рассказал о том, как они выбрались.
Люпин потирает шею, на него смотрят пять пар глаз.
— Я знаю, Малфой уже пытался, но, Гермиона, тебе придётся отправиться в Министерство. Как он уже сказал, очень похоже, что твоими воспоминаниями манипулировали. Учитывая твои ранения, когда Малфой тебя нашёл… Мы знаем Пожирателей Смерти. Пытать людей, пока те находятся в бессознательном состоянии, — не их методы.
— Да уж, какое тогда веселье? — Гермиона почти уверена, что это произносит Новак, но ей его лицо знакомо лишь потому, что именно с ним они пытались спастись в первый раз.
Может быть, в первый раз. А может, это была двадцатая попытка — откуда ей знать? Гермиона бесится от того, что в её разуме покопались. В течение всей этой войны её рассудок принадлежал исключительно ей. Пожиратели Смерти изменили её жизнь, оставили шрамы на теле, украли друзей, но они ни разу не касались её сознания. Даже в приступах паники, страха, горя, эта часть принадлежала только Гермионе. А теперь они отняли у неё даже это. Забрали всё, что у неё было.
— Мы можем только предполагать, что ты обнаружила нечто важное. Пусть они и собирались убить вас всех, но на всякий случай стёрли твои воспоминания. Для этого нет никакой другой причины, кроме той, что ты узнала что-то такое, что не должно было стать известно нам.
— Я знал, они что-то замышляли, — зло бормочет Гарри, нахмурившись.
— Ты думаешь, есть предатель? — Рон скрещивает руки, и даже веснушки на его лице бледнеют.
Люпин облизывает губы, его челюсти сжимаются.
— Это возможно. Монета была активирована, что могло быть связано с приступом раскаяния, попыткой увидеть, сработает ли она и как именно, или желанием выманить больше людей. Или даже конкретных людей.
— Так вы думаете, что предателем был один из тех, кто принимал участие в операции? — Новак выглядит таким обиженным, будто они все обвиняют его.
— Или же они были в курсе, что Гермиона и Рон отправятся на помощь, и хотели использовать их как орудие мести Гарри, — Гарри явно чувствует себя неуютно, и Гермиона отводит взгляд, прежде чем его полные вины глаза, оторвавшись от Рона, найдут её. — Я не знаю. Невозможно сейчас делать какие-то выводы. Мы даже не знаем, существует ли шпион на самом деле. Монеты были активированы, но никто в этом не признаётся. Похоже, Пожиратели Смерти знали о предстоящей операции — ведь они вас ждали и смогли застать врасплох всю команду вместе с подоспевшей подмогой. Они наверняка от кого-то получили информацию о второй монете, но никто из вас не указал в отчёте, что вопросы об этом задавались.
— Что уже говорит о многом, — тянет Драко. Он развалился в кресле со скучающим видом, и только взгляд его остаётся острым. — Захватив дюжину противников, никто — тёмный, светлый, цвет не важен — не упустит возможность добыть информацию. Если друг матери Пожирателя Смерти появится в Министерстве, мы допросим его, даже будучи осведомлены обо всех касающихся его деталях. Тот факт, что они даже не задавали нам вопросов, доказывает, что шпион не только существует, но и активно действует и, скорее всего, рядом с наиболее осведомлённым источником информации.
— Или с низшим, — встревает Гермиона, её мозги усиленно работают. — Любой, у кого есть доступ к этим папкам или кто этот доступ может получить. К этой информации почти так же невозможно подобраться, как к сейфам в Гринготтсе. Я знаю, и здесь, и в Министерстве архивы тщательно охраняются, но и там, и тут есть люди, специализирующиеся на взломе…
— Это может быть один из охранников. Или даже… — начинает Гарри.
— Вероятнее всего, у шпиона хорошие связи. Множество людей могли проникнуть в архив, а кое-кто мог бы даже выйти оттуда с папками. Однако тот факт, что нас не допрашивали, подразумевает, что они уже знали всю желаемую или необходимую им информацию. У них имелись актуальные данные, а значит, тому, кто должен был сюда пробраться, приходилось делать это регулярно, чтобы сообщать свежие детали. Не заметить такое невозможно.
— Я согласен с Малфоем. В эти помещения доступ есть только у Минервы, меня самого и… как вы их называете? Министерские Дуболомы? Повторное проникновение было бы зафиксировано.
— Остаётся вероятность, что Пожиратели Смерти получили всю информацию, необходимую для осуществления своего плана, в ходе единичного проникновения и не хотели от нас ничего кроме… мести. Думаю, нам надо составить список охранников, специалистов по взлому…