— Почему ты заговорил об этом сейчас? — она не знает, что ещё сказать, а благодарить за такое как-то странно.
— Я думал о том, что творится в твоей голове. Затем взвесил свои шансы на сегодня, — Малфой с ворчанием стягивает ботинок, и тот со стуком падает на пол, — учитывая то, как сильно я устал и напился, — опять ворчание и стук. — А потом вот вспомнил.
— Кстати о воспоминаниях, разуме и таком подобном, — начинает Гермиона, и Драко вздыхает. — Какое воспоминание ты заблокировал?
Она почти уверена, что знает ответ. Несколько секунд, пока его не было, Гермиона не собиралась об этом спрашивать, но она не может не удостовериться. И если Малфой старается скрыть от неё эту информацию, сейчас, когда он пьян, самое время для того, чтобы что-то выяснить. За эти четыре года она видела его нетрезвым всего три раза, и не собирается ждать, пока представится другая такая возможность. И плевать, что она здорово рискует.
Малфой упирается локтями в колени, чешет голову и поднимает с тумбочки часы, чтобы посмотреть время. Тот факт, что Драко не смог разобрать цифры, не приблизив их к глазам, свидетельствует о том, что он порядком перебрал.
— Я расскажу тебе завтра.
Гермиона и в самом деле ожидала, что он откажется что-либо рассказывать. Она уже готовилась выпытывать информацию у Гарри. Она понимает: единственный секрет, который они могут от неё иметь, касается её персоны. Будь это какая-то нейтральная информация о прошедшей операции, у Драко не было бы никаких оснований это скрывать: у них с Малфоем одинаковый допуск.
— Обещаешь?
Он отклоняется, стягивает брюки и отбрасывает их пинком. Откидывает волосы с глаз, залезает в кровать и валится лицом в подушку. Она бы посмеялась над ним, не будь ей любопытно, почему он не снял рубашку.
— Офефаю.
Она открывает рот для ответа, но умудряется выдавить из себя лишь писк: резко выпростав руку, Драко хватает её и подтягивает к себе. Он отрывается от подушки, и Гермиона чувствует, что его подбородок упирается ей в макушку, пока он сам ёрзает под одеялом. Она замирает подле него.
— Ты…
— Если ты не замолчишь и не заснешь, я придушу тебя подушкой, — бормочет Драко, и она почти не сомневается, что он зевает — вторую часть его тирады разобрать крайне трудно.
— Просто я… — пытается сказать она, но вскрикивает, почувствовав боль в бедре.
Он мерзко ухмыляется, Гермиона изображает злость и пихает его локтем. Но сама же сводит весь эффект на нет, осторожно проводя пальцами по его рёбрам. Малфой засыпает, даже не отомстив.
День: 1559; Время: 6
Когда Драко просыпается утром, Гермиона, выпрямив спину, смотрит на него широко распахнутыми глазами. Он стонет, переворачивается и тут же засыпает снова. Его плечи голые — наверняка снял рубашку ночью. Он редко когда спит в одежде, если только не вымотан до предела.
Гермиона с трудом сопротивляется искушению сдёрнуть с Малфоя одеяло, и, скорей всего, именно так бы и поступила, но его это вряд ли разбудит.
День: 1559; Время: 8
Как только палочка даёт знать, что Драко проснулся, Гермиона приносит чай, заваренный именно так, как он любит, и две таблетки аспирина из своих личных запасов. Она окидывает взглядом изгиб его рта, спутанные волосы, покрасневшие глаза, отпечаток подушки на лице, отмечает вялость движений. Драко приподнимается и прислоняется к изголовью, одеяло сползает ему на бёдра, и теперь Гермиона может разглядеть его при свете дня.
Его плечо и верхняя часть руки по-прежнему покрыты тёмным, болезненным синяком, края которого начали буреть. Россыпь кровоподтёков красуется справа на опухшей челюсти, фиолетовые тени залегли вокруг носа и под глазами. Левый, сверкающий недовольством глаз окружает синяк, кожа припухла, а веко нависает над радужкой. Рёбра с обеих сторон испещрены лиловыми отметинами, а на груди Гермиона смогла насчитать пять новых шрамов.
Он косится на неё, и она замечает, что невольно взволнованно поскуливает. Стараясь отвлечься, Гермиона протягивает Драко чашку, которую он принимает. Он осторожно пробует чай, а потом делает большой глоток.
— Заучка, — хрипит он. Будто Гермиона не видела сотни раз, как он заваривает чай для себя.
Он недоверчиво смотрит на таблетки в её руке, и она закатывает глаза.
— Это от твоей головной боли. Единственное, что ещё они могут сделать, это немного тебя взбодрить. Глотай, не жуя.
— Я уже принимал маггловские лекарства раньше, — фыркает он, хватая таблетки с её ладони.
— Ну, Симус с Дином как-то убедили Рона, что их надо принимать ректально, так что…
Он морщится от отвращения и прикрывает веки, едва только солнце выходит из-за облаков и ярко озаряет комнату. Гермиона хотела задёрнуть шторы, но передумала, решив, что тогда Драко проспит дольше. А у неё уже нет сил ждать.
— Чем же я дал понять, что я такой же доверчивый, как Уизли?
Она поджимает губы, но злиться на Малфоя невозможно — он слишком плохо выглядит после плена.
— Я провела с Роном всё утро. Не думаю, что он был рад, что вы устроили посиделки без него.
— Поттер его приглашал. Он сам отказался, — весь его вид говорит о том, что он с бо́льшим удовольствием обсудил бы, например, ароматические свечи.
— О, — по крайней мере, Гермиона не удивлена. — Твоя неприязнь рассосётся. — Может быть. Однажды.
Драко фыркает:
— Грейнджер, это не опухоль, чтоб рассасываться.
— Ну, тебе виднее, — она слегка улыбается, и Драко сердито зыркает на неё поверх чашки.
— Рассказывать тебе об этом нет никакого смысла, но Новак про это пронюхал, и случись тебе с ним столкнуться, я бы предпочёл, чтобы ты понимала, в чём именно он тебя обвиняет, — Драко произносит слова так, словно повторяет скучные факты. Гермиона присаживается на край кровати, нервничая ещё больше оттого, что он избегает её взгляда. — Ты была под Империусом, — да. — Поттер, я и ещё два аврора были прикованы. Один из них уже умер. Тебе дали нож…
— Господи, — шепчет она и крепко зажмуривается.
— Ты сбросила заклятие где-то через две минуты — оно… Пожиратель Смерти стоял за твоей спиной и смотрел, и ты… воткнула нож ему в голову. Завязалась борьба, — глаза Малфоя останавливаются на большом припухшем кровоподтёке на её щеке и челюсти. — Ты орала что-то про Уизли. Предполагаю, он был там, откуда тебя привели, так что можешь спросить его, что происходило до этого. Вошёл ещё один Пожиратель Смерти. Увидел труп на земле, и вот тогда были сломаны твои рёбра. Он утащил тебя прочь. После этого… Скажем так: я никогда не думал, что чьи-то дурацкие длинные пальцы на ногах сделают меня счастливым.
— Что я натворила? — он смотрит, как Гермиона ощупывает его дикими глазами: её взгляд резко останавливается на его груди, и сердце ухает в живот. — Это был ты, верно? — он молчит с бесстрастным выражением лица, и она соскакивает с кровати, словно её близость может его обжечь.
— Гре…
— Я так и знала, — эти тихие слова даются ей тяжело. Она таращится на шрамы на его груди. — Твоя просьба об извинениях, я так и знала. Я забыла ту ночь, но кое-что вспомнила в Министерстве, и я вспомнила Гарри. Я знала, что ты не стал бы говорить об извинениях, если бы я…
— Грейнд…
— Это была я? — Гермиона указывает пальцем на его грудь.
— Нет.
— Врёшь!
— Грейнджер, самым неприятным в произошедшем было то, что потом ты бы начала в этом копаться, так что сделай нам обоим одолжение…
— Я пырнула тебя! Я…
— Порезы были неглубокими, и ты, не переставая, сопротивлялась. Ты была под заклятием, такое случается. Такое случилось с тобой и Поттером. Не велика важность, поэтому я не посчитал нужным тебе что-то рассказывать. Это не имеет значения.
Не имеет значения. До этого она сотню раз то же самое твердила Гарри. Разумеется, она бы никогда так не поступила по доброй воле, но она порезала Драко. Они заставили её причинить ему вред. Когда он смотрит на неё, перед его взором мелькают те воспоминания, как в её мозгу — образы Гарри? Гермиона не думала о том человеке, как о Гарри, она его не винит, но она это видела. Старается ли Драко сейчас сделать всё возможное, чтобы стереть произошедшее из своей памяти, чтобы его сознание было таким же чистым, как её? И почему Гермиона не может ничего вспомнить? Она же пытала его. Втыкала в него нож, и у неё не получается вспомнить такое?