Гермиона быстро раздаёт полоски ткани бойцам, и к тому моменту, как она заканчивает, их насчитывается девятнадцать человек.
— Отдайте тем, кто ещё появится, — говорит она одному из переносчиков, пихает ему в руки лоскуты и наклоняется, чтобы зашнуровать ботинки.
— На территорию заходит семнадцать человек. Пятеро отправляются налево, пятеро — направо, семеро — прямо. У ивы… — начинает излагать план Гарри.
— Что за ива? — спрашивает парень, двойным узлом завязывая обтрёпанную оранжевую полоску.
— Гигантское дерево посреди лужайки. В семи метрах от крыльца, — шипит другой боец и смотрит на них всех так, словно они сборище идиотов.
— Пока не подтянутся все три группы, никто не двигается дальше, — продолжает Гарри, не переставая бросать взгляды на мэнор. — Мы не знаем ситуацию в целом, так что уже на месте выберем один из планов. Первый: мы атакуем одной командой и распределяемся по местности, только чтобы уничтожить Пожирателей в пределах досягаемости. Второй: мы снова формируем три группы, охватываем левый и правый фланги и заходим в дом. Ясно?
Никто не ставит его распоряжения под сомнение, хотя Гермиона этого и не ожидала. Гарри быстро разделяет бойцов на группы, толкает её и Джинни влево и мгновением позже сам к ним присоединяется. Они минуют ворота бок о бок, но сразу рассредотачиваются так, чтобы не только помогать друг другу, но и не оставлять неохваченным ни единого участка территории. В лунном свете Гермиона видит слева от себя рыжие волосы, справа — отсветы на коже Гарри, но друзья находятся так далеко, что она чувствует себя почти в одиночестве. Но это ничего: она знает, как действовать самостоятельно. Её палочка при каждом шаге мерно двигается из стороны в сторону, глаза вглядываются в пространство сквозь тёмно-синий сумрак. Ночью видимость плохая, особенно в тени деревьев, но это означает, что и им трудно разглядеть Гермиону.
Справа угадывается какой-то холмик, и она различает сначала белую рубашку, а потом и кожу. Гарри останавливается, переворачивает человека на спину и тут же отскакивает от него. Он идёт дальше, даже не проверив пульс, — увиденного ему достаточно. Гермиона замечает две лежащие фигуры охранников: одна на лестнице, вторая прямо перед дверью. Потом ещё семь, десять, одиннадцать тел — над травой возвышаются шесть капюшонов — все без движения.
Крики и взрывы сейчас звучат так громко, что кажется, будто они раздаются перед самым её носом. Весь мэнор гудит так, словно готов в любой момент развалиться до самых подземелий, клубы дыма поднимаются с задней лужайки. Мимо окон пролетают цветные лучи, тела мечутся взад и вперёд. Кусок стены третьего этажа выносит взрывом, сотни осколков разлетаются в облаке фиолетового света. Секундой позже из проёма вываливается Пожиратель и падает на землю с таким звуком, что у Гермионы переворачивается желудок. За первым следуют второй и третий.
Повернувшись к иве, Гермиона делает три шага вправо, и ей открывается другой обзор. Она видит спину стоящего на столе Люпина. Вокруг него вьются цветные лучи, послушные движению его руки над головой, и Ремус резко направляет палочку в сторону невидимого Гермионе противника. Порывы магии вздымают мантию у него за спиной, огненный шар рассекает небо позади, взрыв, прогремевший на первом этаже, раскалывает крыльцо надвое.
По тропинке к крыльцу ползёт женщина, и Гермиона не знает: враг она или друг. Но она в любом случае ничем не может ей помочь. У них нет ни портключей, ни возможности аппарировать. Если целители живы, они без сомнения следят за красными вспышками, призывающими на помощь. Но в такой битве, как эта… мало кто в состоянии что-то сделать. Не хватит ни времени, ни целителей. Медицинская бригада обычно располагается на окраине поля сражения и, пока опасность остаётся реальной, держится в отдалении и под защитой. Здесь же нет никакого укрытия, и даже если целителей это не остановит, спасти им удастся лишь немногих.
Бойцы стоят под ивой в густой напряжённой тишине, выравнивая дыхание и ожидая появления группы справа. Гермионе чудится, будто она находится по горло в воде, угрожающей снести её течением, и старается не шевелиться. Бездействие сводит с ума, ей хочется кричать, бежать и сражаться. Сердце отбивает в груди сумасшедший ритм: она боится того, с чем ей предстоит столкнуться, но ещё больше её страшит промедление.
— Куда ты собрался? — выдыхает Джинни так тихо, что в нескольких метрах от них её вопрос можно принять за дуновение ветра.
— В небо, — шепчет в ответ Гарри. — Нужны данные о дислокации. Метла только одна. Атакуем их сверху.
Гермиона оглядывает друга: его голые ноги едва касаются травы, пока он, сидя на метле, парит над землёй. Гарри пристально смотрит на крышу здания, и на его лице читается та самая, много раз виденная Гермионой решительность. Она уже задавалась вопросом, пойдёт ли Гарри на такое, но так и не определилась, хорошая эта затея или нет. Он полетит один, и пусть его таланты впечатляют, птицы летают всю свою жизнь, и тем не менее их подстреливают.
— Можно, я отправлюсь с тобой? В качестве прикрытия.
Гарри стискивает челюсти и лишь единожды мотает головой. Гермиона знает, о чём он думает. «Это вторая чёртова Кладбищенская битва», — сказал он. То самое сражение, до которого не допустили их с Джинни. Гарри наверняка хочет где-нибудь спрятать их обеих. Но у него нет выбора. «Его не было ни у кого!» — кричит в её голове Драко, и Гермиона соглашается. В этой ситуации выбора нет ни у кого.
— Слишком опасно. Лучше лететь — и быстрее — в одиночестве. Я… — его затыкают губы Джинни. И Гермиона, моргая, смотрит в землю, на мэнор и снова под ноги.
— Отправляйтесь к воротам, — и пусть это всего лишь слова, Гермиона чувствует, как его отчаяние разливается в воздухе. — Бери Гермиону и возвращайтесь…
Джинни трясёт головой и опять целует его. Возле ивы появляется третья группа, и Гарри встречается взглядом сначала с Джинни, а затем с Гермионой.
— Берегите себя, — беззвучно произносит он.
— Береги себя, — шёпотом откликается Гермиона.
Мольба исчезает из его глаз — он хватает одного из бойцов центральной группы, подтягивая к себе. Показывает пять пальцев налево, пять — направо и шесть — в сторону входной двери. Больше нет никаких планов. Теперь они могут только сражаться изо всех своих сил и надеяться, что сумеют выжить. Гарри решительно кивает и, ни на кого не глядя, устремляется в небо.
Джинни поднимает мокрые глаза на Гермиону, и та пожимает её ладонь, прежде чем присоединиться к остальной команде. В груди теплится предвкушение. Гарри сказал, что здесь будут все, и пусть от этой мысли дрожат руки, она не может не чувствовать, как внутри что-то разрастается. Это осторожная, неизбежная, невероятная надежда — возрождение человеческой души. Спасение в самые тёмные минуты, но временами — жестокий шторм, ввергающий во мрак. Надежда — прекрасная жестокость, которая бушует, невзирая на войны, на человеческую природу, — именно она сейчас бьётся в Гермионе.
Как знать, вдруг это оно. Возможно, если им удастся выжить и победить… Может быть, это оно. Она помнит слова Драко, оброненные после Кладбищенской битвы. Пожиратели Смерти восстановятся, соберут информацию, разработают план и будут сражаться насмерть. Должно быть, это он и есть — их последний удар. Если свет придёт на смену тьме, если утреннее солнце осветит их победу, то может быть, может быть… В её мозгу все бои и года слились в единое пылающее мгновение. Слепая сила подхватила её четыре года, а если отсчитывать с самого начала, то двенадцать лет назад, когда маленькая девочка встретилась с двумя мальчишками, миром и войной, ставшими её судьбой. Эта сила закружила её, протащила через годы, полные достижений, любви и горьких потерь, и привела сюда. Будто и не могло быть другого конца. Только он имеет значение. Только он придаёт ценность всему остальному.
Едва они поворачивают за угол дома, в их сторону устремляются жёлтый, красный и зелёный лучи. Гермиона выставляет щит, и жёлтая вспышка превращается в серый дым прямо перед лицом Джинни. Два бойца сбоку от Гермионы выпускают ответные заклинания, четверо Пожирателей блокируют их и атакуют вновь — один из бойцов падает оглушённым или мёртвым. В клубах дыма она видит фигуры сражающихся, мешанину из капюшонов и непокрытых голов, замечает оранжевый проблеск.