— А что, если уже поздно? — Артур делает шаг вперёд. — Я люблю Гарри, и вы все об этом знаете. Но никто из нас не в состоянии аппарировать в эти места, потому что никогда там не был. Если мы эвакуируем Гарри сейчас, то можем потерять день. И вот тогда Пожиратели нас точно опередят.
— Да они уже могли туда добраться!
— Есть вариант аппарировать или перебраться при помощи портключей в ближайший к каждому тайнику город, и весь вопрос только в определении…
— Мы не должны рисковать…
— Гарри хочет закончить…
— Он не…
— Что, если…
— Я думаю, он может…
— Хорошо, — Грюм опускает на стол кулак, и все тут же замолкают.
Но слово берёт Макгонагалл — Гермиона ещё никогда не видела профессора такой бледной.
— Полагаю, для мистера Поттера будет лучше всего, если мы привезём его обратно. Мы переправим туда его команду, но Гарри должен вернуться. Мы не можем так рисковать, несмотря на всё наше желание. Его жизнь не стоит этого. Его заменят другие.
— И чьими жизнями рисковать можно? — спрашивает Симус — видно, что он очень сильно нервничает.
Артур и Молли одновременно опускают головы, они оба знают: Рон в любом случае присоединится к операции, и сердце Гермионы болезненно стучит в груди. Проигрыш в войне этого не стоит, вот что имела в виду Макгонагалл, и это правда. Гарри стал героем, спасителем ещё до того, как смог выговорить первые слова. Рон — расходный материал. Как и все они.
— Не начинай, Финниган, — бросает Малфой.
— У Гарри есть необъяснимая способность определять местоположение крестражей. Мы не можем игнорировать тот факт, что он связан с Тёмным Лордом и что эта связь, кажется, помогает в поисках…
— Думаю, Дамблдор послал бы его, — вскидывает подбородок Колин Криви, и при упоминании этого имени одна часть присутствующих переводит взгляд на него, а вторая — пялится на Малфоя. Тот ёрзает, слегка задевая Гермиону. Она следит за ним краем глаза, и вопреки ожиданиям его голова поднята вверх, а не опущена.
— Как бы то ни было, — Грюм продолжает с того места, на котором его прервали, оба его глаза безошибочно фокусируются на взволнованном Колине. — В конце концов, его возвращение домой в наших же интересах. Мы контактируем с двумя членами его команды, чтобы быть уверенными в том, что, несмотря на склонность к неповиновению, Поттер последует полученным приказам.
— Но…
— Альбус Дамблдор, — шипит Грюм, не отрываясь от Колина, — не был дураком. Существуют другие варианты. Министерство и большинство здесь присутствующих, кажется, согласны, что мы возвращаем его обратно.
— Да, — по комнате проносится дружный возглас, заглушая чьи-то категоричные возражения.
Малфой, всё ещё напряжённый после упоминания старого директора, поднимает руку.
— Я иду.
— Рон не станет с тобой работать, — выпаливает Гермиона, даже не отдавая себе отчёт в собственных словах. Малфой окидывает её тяжёлым взглядом.
— Уже работал.
— Нет, он… Что?
Он смотрит на неё ещё пару долгих секунд и переводит глаза на Грюма.
— Я иду.
Грюм кивает и оглядывает комнату.
— Нам нужны две команды. Прикрытие для группы Гарри и ещё одна, для отправки ко второму тайнику. Кто ещё?
Вскинутая рука Гермионы присоединяется ко всем остальным, поднятым в едином порыве.
День: 1038; Время: 17
Одиночество тянется несколько дней. Гермиона не видит ни единой живой души, и жуткая тишина расползается то ли по дому, то ли за грудной клеткой. Гермиона знает: пока она торчит тут и просто дышит, происходят неимоверно важные события, и ей так горько, что многие стали их частью, а она сама отсиживается в безопасном месте.
Она не может читать, нормально мыслить или хотя бы сидеть тихо. Внутри бушует не дающий успокоиться ураган, а вокруг нет никого, кто бы помог отвлечься. Единственное, что не даёт Гермионе погрязнуть в отчаянии, это шанс увидеть Гарри. Но он не появился, и она понятия не имеет, где он. Она размышляет и ждёт, рассчитывая получить хоть какие-то новости, а время неистовым вихрем несётся по её венам. Неизвестность всегда была для Гермионы худшим злом. Даже в случае плохих известий оставалась возможность строить планы и искать способы решения проблемы. Незнание же означало, что никаких данных нет, зато есть миллион различных вариантов того, что могло или не могло являться правдой.
День: 1041; Время: 2
Шесть дней спустя в доме появляется незнакомая девушка-аврор, но она беспробудно спит, и Гермиона начинает думать, что та умерла в своей комнате.
День: 1043; Время: 1
— Грейнджер.
Гермиона от удивления подпрыгивает и разжимает пальцы на чашке, которую держит, — та вдребезги разбивается об пол. Осколки и капли холодного чая оседают на штанинах, и Гермиона вскрикивает — повернувшись, она режет ступню.
— Что? — рявкает она на прислонившегося к дверному косяку Малфоя — его брови взлетают вверх.
— Ты запачкаешь кровью весь пол.
— Отвали! — когда ей больно, настроение у неё паршивое. Гермиона, хромая, идёт к столу.
Малфой вздыхает, хватает тряпку и, намочив её, бросает так, что та прилетает Гермионе в лоб.
— У тебя не слишком хорошая координация.
— А может, не надо так подкрадываться к людям?
— А может, стоило лучше слушать? Наверное, единственное, на что ты обращаешь внимание, это звук собственного голоса.
— Пусть я и говорю много, Малфой, но хоть не облизываю зеркала и не трясусь над собственной прической.
Его брови снова ползут вверх, и у Гермионы мелькает мысль, что, наверное, сейчас не лучшее время для упоминания малфоевских прошлых привычек, особенно принимая в расчёт его помятый вид и щетину на шее и лице.
— Да уж вижу, — язвительно тянет Драко. Она косится на него, и он ухмыляется.
— Как Рон? Вы достали?
Его ухмылка исчезает, выражение лица становится непроницаемым — такая реакция ещё хуже, чем у аврора, которой Гермиона задавала те же вопросы.
— Я не могу тебе рассказать.
Гермиона фыркает.
— Ты задолжал мне слишком много.
— Я не должен тебе ничего.
— Если бы не ты, я бы сама всё выяснила!
— Грюм выбрал…
— Потому что ты сказал ему меня не брать!
— Твоих способностей было бы недостаточно, если бы по прибытии мы столкнулись с Пожирателями Смерти, — он переходит на скучающий, профессиональный тон.
— Это чушь! Я бы отлично справилась! Я улучшила…
— Но этого мало.
Она и сама знает, но не готова слышать об этом от Малфоя. Гермиона бросает в него тряпкой, от которой тот уворачивается, но сам факт, что она попыталась запустить в него окровавленным комком, его злит.
— Да кто ты такой, чтобы говорить мне подобное? Никто! — кричит она. Малфой делает три шага по направлению к ней, и его лицо приобретает свирепое выражение. — Ты почти не видел меня в бою…
— Я видел достаточно, и это полное дерьмо. Тебя бы убили к чёртовой матери! Не сомневаюсь, это бы стало для Поттера отличной новостью, учитывая, что Уизли тоже в серьезной опасности. Тебе так не кажется? Ты вообще соображаешь, когда сражаешься? Там…
— Да, именно поэтому уверена, что справилась бы! Это был мой выбор! Мой! — отталкиваясь от стола, Гермиона вскакивает и размахивает пальцем. — Ты не можешь…
— Хватит. Я так уже сделал, смирись, Грейнджер. Ты сколько угодно можешь считать себя жертвенной гриффиндоркой, и если желаешь в итоге подохнуть, пожалуйста. Но не сейчас, когда…
— У тебя не было никакого права! Ты… — забывая о порезе, она делает шаг вперёд и вскрикивает.
Гермиона инстинктивно поджимает повреждённую ногу, хотя вторая стопа ещё не успела встать ровно, и цепляется за рубашку Малфоя, чтобы не упасть. Он обхватывает её локти, тянет вперёд, и теперь они с ним стоят головокружительно близко друг к другу.
От него пахнет свежим воздухом и застарелым потом. Малфой наклоняет голову, чтобы посмотреть на Гермиону, и ей кажется: встань она на цыпочки, и его чёлка коснётся её лица. Его ладони тёплые, твёрдые, и в комнате чересчур долго не раздаётся ни звука. В глазах Малфоя сверкает какая-то эмоция — это не гнев, нет, — но Гермиона не понимает, что он сейчас чувствует, и её это беспокоит. Он сжимает и разжимает челюсти, и она опускает взгляд на его подбородок — слишком долго пялится на губы, затем отвлекается на аристократическую линию носа и встречается с Малфоем глазами. Он резко выдыхает, и тёплый-тёплый воздух касается её щек.