— Привет.
— Привет, — откликается он.
— Ты сволочь, — шмыгает Гермиона носом — ей горько, что никто не сказал ей о финальной битве, она немного злится на Малфоя за то, что он тоже ни о чём её не предупредил. И ей надо высказаться, прежде чем она сможет оставить эту обиду позади.
— Да уж. Я лежу в больнице, но у тебя хватает совести меня оскорблять. Где твоё сочувствие, Грейнджер? Слёзы, стенания и прочая чушь?
— В твоём воображении, — она едва улыбается, чувствуя, что оживает, и Малфой внимательно на неё смотрит.
Гермиона пользуется моментом и оглядывает его, довольная уже тем, что, судя по всему, мозги Малфоя не пострадали. Его пальцы забинтованы — наверняка сломаны, на правой челюсти расплывается гигантский синяк, над губами чернеет какое-то пятно, а вдоль линии носа проступает синева. На его грудь и живот наложены три повязки — на двух из них уже выступила кровь, — а правая рука обмотана бинтами. Голое плечо обмазано снадобьями, которые издают голубое свечение.
— Я потерял палец на ноге.
— Врун.
Он сердито зыркает на неё.
— Зачем бы я стал тебе врать об этом?
— Драко, ну как можно было умудриться потерять палец ноги?
— Режущее заклятие. К счастью, оно угодило в палец, иначе я бы мог лишиться всей конечности. Я бежал в тот момент.
— Боже, — шепчет Гермиона и невольно опускает глаза на простынь, под которой угадываются очертания его ног.
— Я думал, ты будешь сидеть у Поттера, — подаёт Малфой голос после затянувшейся паузы.
Гермиона встречает его взгляд, понимая: Драко знает про Рона, и, может быть, даже про Невилла. И это хорошо, потому что Малфой должен быть в курсе, но рассказать ему об этом Гермиона бы не смогла.
— Они меня пока к нему не пускают, — откликается она, снова занятая изучением его ступней.
— А-а.
Полностью отдавая себе отчёт в своих словах, Гермиона торопится с ответом — Малфой заслужил это услышать, вот только она сомневается в разумности подобного порыва.
— Я бы всё равно зашла к тебе.
Драко отрывается от созерцания потолка, всматриваясь в Гермиону.
— Да, полагаю, ты бы нашла время порадоваться моим страданиям.
Неизвестно, то ли он действительно так думает, то ли просто стремится сменить тему разговора до того, как будет сказано что-то неловкое. Но Гермиона продолжает свою мысль:
— Я рада, что ты жив, Драко. И что пострадал не слишком серьёзно.
Он какое-то время изучает Гермиону — её сердце грохочет в груди в ожидании ответа — и снова переводит глаза на потолок.
— С кем ещё ты бы так ссорилась?
Они оба молчат; Гермиона понимает, что Малфою сейчас так же неуютно, как и ей. Понимает, что сегодня не место для эмоций, с которыми они сами не знают, что делать, — в этой больнице и так слишком много того, с чем совсем не хочется иметь дела.
— Именно. А потерянный палец станет прекрасной темой по крайней мере на ближайший месяц.
Ухмыляясь, он вновь встречается с Гермионой взглядом.
— Окружающий мир в курсе твоей порочности или честь познать это выпала только мне?
— Я бы сказала: ты в центре моего особого внимания, — Малфой многозначительно косится, и Гермиона заливается румянцем, сообразив, как именно можно истолковать её слова. — Не в этом смысле.
— Да, вообще-то, в любом, — Драко пожимает плечами, и улыбка застывает на его губах — он опускает веки и с силой выдыхает сквозь стиснутые зубы.
— Что случилось?
— Ничего.
— Плечо?
— Я же сказал, ничего, — повторяет он, открывает глаза и медленно расслабляется.
— Почему ты не примешь зелье, раз тебя мучает боль?
— Может, дело в том, что мне не больно?
— Позволь мне позвать целителя.
— Грейнджер, нет. Даже не смей об этом думать.
— Почему? Драко, тебе же…
— Потому что они мне не нравятся. От этих лекарств у меня мутная голова, и я ни черта не понимаю, что происходит.
— Тебе это и не нужно. Война окончена.
— Вовсе нет.
— Я иду за целителем, — заявляет Гермиона и разворачивается к двери.
— Нет, я не стану принимать ещё одно… Грейнджер, Грейнджер!
Три минуты спустя он сонно смотрит на Гермиону, а она подходит ближе, чтобы убрать чёлку с его глаз.
— Тебе это было нужно.
— Как только выберусь отсюда, я волью в твою глотку обезболивающее, так что ты в полной мере поймёшь, каково это.
— Если мне будет больно, я с удовольствием приму зелье. Ты невероятно упрямый и твердолобый.
— Не могу поверить, что ты это сделала.
— Спи.
— Я не собираюсь спать, ты, мелкое злобное создание.
Но стоит ей коснуться его век кончиками пальцев, как он закрывает глаза. И не открывает, пока она выводит узоры на его лице.
Лишь минутой позже он всё же фиксирует на ней усталый и затуманенный взгляд. Медленно поднимает руку, легко ведёт костяшками по её щеке, дотрагивается подушечкой большого пальца до уголка губ. Гермиона не ожидала такого нежного жеста, и пусть это не объятия и не тихие уверения в благополучном исходе, но это забота Драко, и её достаточно. Как-то так вышло, что другого Гермионе не надо.
Совсем скоро дыхание Малфоя выравнивается, его губы чуть приоткрываются во сне. Гермиона долго на него смотрит, затем отодвигается и кладёт на прикроватную тумбочку тяжёлый зелёный перстень — малфоевскую печатку, найденную ею у озера в тот самый день, когда Драко ушёл.
========== Девятнадцать ==========
День: 1436; Время: 15
— Мне кажется, вы не до конца меня понимаете. По крайней мере, я на это надеюсь, потому что было бы ужасно видеть кого-то настолько тупого…
— Гермиона, — шепчет Джастин, но она вырывает руку из его ладони и снова тычет аврору пальцем в грудь.
— Вы нарушаете субординацию… — аврор — неважно, кто он — пытается возражать, но Гермиона обрывает его фальшивым смехом и очередным толчком.
— А вы ненормальный, если думаете, что я хоть на секунду оставлю вас в покое, пока что-нибудь не будет сделано!
Мужчина вдруг хватает Гермиону за кисть и так сильно сжимает запястье, что ей кажется: кости сейчас треснут.
— Мы до сих пор вытаскиваем людей из этой грёбаной грязи, больничные палаты переполнены ранеными, морги забиты. У нас есть…
— Думаете, я этого не знаю? Я в курсе! Мои друзья погибли — сегодня, вчера, на всей этой чёртовой войне! Люди, которых я считала своей семьей, лежат в морге, и вы не смеете читать мне нотации о наших потерях! — Гермиона кричит так, что срывает голос, её лицо искажается, и она злится, что не может сдержать слёз.
— Сэр, — пытается встрять Джастин, и на этот раз Гермиона позволяет другу ухватить себя за плечо. — Во-первых, предлагаю вам отпустить её руку, иначе нам придётся обсудить этот инцидент с Люпином. Во-вторых, мы лишь просим вас сформировать поисковую бригаду из тех, чьё здоровье это позволяет. Мы оба готовы в неё войти.
Аврор, отпуская Гермиону, разжимает пальцы и тут же стискивает их в кулак, его лицо перекошено от раздражения.
— Все решения по поводу операций принимаются согласно указаниям руководства. Хотите организовать поисковую команду — становитесь в очередь к Люпину, она как раз змеится по коридорам больницы.
— Рон Уизли хороший человек. Он пожертвовал… — начинает Гермиона, её руки трясутся.
— Они все хорошие люди. И все принесли себя в жертву. Список пропавших очень длинный. Этот Уизли может, вернувшись, спасти нас всех? Если нет, тогда пусть ждёт, как все.
Потому что Рон — не Гарри Поттер, и Гермиону коробит злоба, с которой у неё промелькнула эта мысль, но сейчас она чувствует только ожесточение.
День: 1437; Время: 7
Целитель предупреждает:
— Люпин потребовал, чтобы Гарри пока не знал о Роне. Рон — исключение, — наставляет Гермиону женщина, — обо всех других, внесённых в списки, Гарри в курсе.
Внесённые в списки, и в мозгу у Гермионы всплывает вопрос: неужели на этой войне, со звериной жестокостью промчавшейся по больничным коридорам, целители растеряли свои эмоции?