Справившись со вторым телом, они ловят ртами воздух, и тут Гермиона слышит за спиной булькающие звуки. Драко тошнит прямо в раковину, Маргарет — на свою обувь, спина Симуса исчезает за углом. Гермиона вглядывается в дёргающиеся плечи Малфоя, понимая, что впервые видит, как он реагирует на чью-то смерть.
Но в такой ситуации сложно избежать естественной реакции на зловоние: оно расползается по комнате, пропитывая воздух отвратительными миазмами, которые Гермиона может вынести с трудом. Джастин смотрит на неё с мольбой об окончании этого мероприятия, и она снова хватается за скатерть, издаёт странный захлёбывающийся звук, задерживает дыхание, и они снова бегут внутрь.
Крысы бросаются врассыпную, и Гермиона, стараясь как можно меньше смотреть на тело, накрывает его и быстро обматывает тканью от лодыжек до макушки. Труп хлюпает — на ощупь он похож на воздушный шарик, — но Гермиона старается абстрагироваться от этих ощущений и устремляется на выход.
— Я бы вам помогла, но вы, ребята, кажется уже приспособились, — подаёт голос Маргарет из коридора.
— Где портключи? — лицо Драко искажено гримасой, но он до сих пор в комнате — и пользы от него гораздо больше, чем от бестолкового подобия аврора по имени Маргарет. Гермиона определённо терпеть не может эту девицу.
— Карман, — Гермиона дёргает бедром, не смея взглянуть на свои перчатки и на то, что на них налипло.
Драко тоже отводит глаза, засовывает четыре пальца в её карман и выуживает свёрток с портключами.
— Который из них в больницу?
— Самый первый, — тот, что нужнее всех прочих. Самый нужный.
Она ждёт, что остальные Драко запихает ей обратно в карман, но он убирает их к себе и кивает головой в сторону камеры.
— Остался последний.
Они все трое втягивают в лёгкие воздух и вбегают внутрь. В ту самую секунду, когда Джастин и Гермиона выпрямляются над последним телом, Драко осторожно, избегая любого прямого контакта, кладёт на лоб покойнику ленту. Они все вместе выскакивают в коридор, захлопывая за собой дверь. И, прежде чем сделать вдох, Гермиона стаскивает одну перчатку.
— Не снимается, — паникует рядом Джастин. У Гермионы та же проблема — резина прилипла к потным от волнения рукам.
— Успокойтесь, я видела там нож, пока мыла рот, — Маргарет протискивается мимо Джастина, и Гермиона, привалившись к косяку, прекращает терзать перчатку.
— Нож? Ты это не срежешь, это…
Одна ладонь у Гермионы свободна, а она совершенно не доверяет Маргарет с ножом в руке, поэтому справляется со всем сама. Джастин следует её примеру: они разрезают резину от запястья до указательного пальца, протыкают её ножом и стягивают прочь.
Драко плотно закрывает за ними дверь, но запах уже просочился в коридор. Гермиона знает, что они ещё не скоро вытравят его из себя, и ей, наверное, придётся соскрести с себя не один слой кожи, принимая душ. Она старается думать о погибших как о трупах, потому что понимает: стоит ей представить, что это были за люди, и сама тут же окажется в Мунго.
— Это было отвратительно, — морщит нос Маргарет.
— Ты и понятия не имеешь насколько, — может быть, это сказано резко, но Гермионе плевать.
— Мы кое-что нашли наверху: недавно использованные тарелки, одежду в стиральной машине, не имеющую затхлого запаха, и вчерашнюю газету, — Симус демонстрирует рулон бумаги и с ухмылкой шлёпает им по стене.
— Так значит, здесь всё ещё живут.
— Ага. И что будем делать?
Гермиона переводит взгляд на Драко — тот смотрит на неё в ответ.
— Подождём, не появится ли кто-нибудь?
Они проводят в доме всю ночь. Никто не спит. Никто не появляется.
День: 1450; Время:5
Она ощупывает пальцами шершавую рубчатую шишку на месте недавней травмы. Мягкую впадину, два рубца, дорожку волос, соски, твердеющие под её ладонями. Ускоряющееся сердцебиение, дуги рёбер, кожа, обтягивающая бугры мышц, сокращающиеся мускулы, ямка пупка. Гермиона делает всё возможное, чтобы её собственное тело запомнило Малфоя.
Грубость новых шрамов, гладкость старых, втягивающийся от прикосновений живот, линия тазовых костей. На какое-то время это сотрёт из памяти воспоминания о трупах в холодильнике. Снова жёсткость волос, рокочущий под щекой стон — Гермиона, дразня, выписывает полукруги на нежной коже внутренней поверхности бедра. Это позволяет забыть о своих тревогах.
Руки — мягкие ладони с жёсткими мозолями — обхватывают её и приподнимают. Гермиона прижимается к Драко, чувствуя тепло его кожи, колкость волос, нежную настойчивость губ на своей шее, скуле, ухе, щеке. Его руки крепко обнимают её — напрягаются мышцы, его пальцы скользят по её спине. Дыхание Малфоя возле её уха, горячий и влажный рот на губах. Всё это помогает ей забыться.
День: 1450; Время: 9
Если Драко переспит с Маргарет, это не будет настоящей изменой. Они же не обговаривали никакие правила, и пусть Гермиона знает, что в данный момент у Драко никого больше нет, это не означает, что при наличии желания он не может кого-то найти. У Малфоя нет причин себя сдерживать, и Гермиона терзается мыслями: настолько ли она хороша, чтобы удержать его? Судя по его реакциям и тому факту, что Драко к ней всегда возвращается, — да, но она всё равно сомневается.
Он в любой момент может пойти и прыгнуть в чью угодно постель. Но Гермиону тошнит от одной только мысли об этом, и у неё не получается не относиться к Маргарет как к девушке, выбравшейся из кучи дерьма и до сих пор плохо пахнущей. Ревность и злость разгораются в Гермионе с новой силой, стоит лишь «сопернице» слишком надолго задержать взгляд на Малфое. Он так хорош собой. Наверное, Гермионе стоило сойтись с уродцем, но она сомневается, что смогла бы зайти настолько далеко с кем-нибудь другим.
Гермиона не уверена, что у неё есть право на ревность, но от осознания того, что Драко сам подвержен этому чувству, ей становится лучше. В самом начале Малфой отказывался целовать её, не зная наверняка, что у неё больше никого нет. А та охватившая его ярость, когда он решил, что Гермиона ночью заперлась с Гарольдом в своей спальне? Ни у кого из них не было права на эти переживания, но это не отменяет того, что они оба их испытывают.
Она не знает, сможет ли и дальше заниматься с ним сексом, если он переспит с Маргарет. При мысли о разрыве уколы ревности превращаются во что-то такое, от чего Гермиону начинает мутить. Но она действительно сомневается, что будет в состоянии смотреть на него по-прежнему, зная, что другая женщина видит его точно таким же. Эти мысли настолько злят и бесят Гермиону, что она становится непохожей на саму себя, — и это опасно. У неё есть один-единственный детский комплекс… вот и всё. Она просто не умеет делиться — вот в чём всё дело.
Но Малфой в курсе её ревности, потому что Гермиона даже не старается скрывать свои чувства. Она отрицательно реагирует на всё, что говорит или делает Маргарет, а Драко слишком часто ловит её сердитые взгляды. Но он молчал и никак на это не реагировал — только смотрел. До сегодняшнего утра.
У них вошло в привычку оставлять отметины — если без них никак не обойтись — только там, где их можно спрятать под одеждой. В появившемся у Малфоя на шее засосе Гермиона винит застлавшее глаза желание, и… ладно, вспышку собственничества. Красное пятно на коже Малфоя видно хорошо — она об этом позаботилась — выходя из ванны, он прижимает к нему пальцы. Драко смотрит на Гермиону, приподняв бровь, — позабытая рубашка свисает с его руки.
— Упс, — она надеется, что ей удастся обмануть Малфоя невинной улыбкой, но, судя по его ухмылке, — ничего не выходит.
У них в аптечке есть зелье, способное справиться с этой проблемой за две минуты, и Гермиона знает, что Малфою о нём известно. Он надевает рубашку, подходит к ней, хватает за руку и стягивает с кровати. Его ладони скользят по её волосам, он откидывает их в сторону, и она ждёт поцелуя, но губы Малфоя прижимаются к горлу.
Он сильно втягивает кожу, покусывает и посасывает, а Гермиона стонет в его плечо и мнёт в ладонях его рубашку. Закончив, Драко зализывает пострадавшее место языком, его губы чертят влажную дорожку до самого её уха.