— Никто никогда не говорил мне, что означают эти слова! То есть да, конечно, я знала, что они волшебные по своей природе и что иметь их на своём запястье совершенно нормально, но все же! Мне понадобилось время, чтобы узнать, что они на самом деле представляют собой душевную связь! Знал ли ты, Гарри, что в волшебном мире действительно существуют родственные души? Готова поспорить, что ты удивлен! Я знаю, что удивлён! Я вообще не знала о такой возможности. Так или иначе…— затем она начала пересказывать вчерашние события. Судя по всему, Рон сказал о ней какие-то гадости, и она плакала из-за этого в туалете. Из-за этого она пропустила ужин и объявление о том, что по замку бродит тролль. Конечно, тролль нашел ее в туалете — Гарри ненадолго задается вопросом, что она делала в подземельях — и чуть не убил ее, однако Рон, будучи храбрым и чувствуя себя виноватым, вероятно, именно в такой последовательности, бросился спасать ее. Очевидно, что двое первокурсников могут сделать со взрослым троллем то же самое, что и один первокурсник, то есть абсолютно ничего, так что их обоих спасли профессора. Затем профессор МакГонагалл начала допрашивать их о том, почему они здесь, и Рон был вынужден признаться в произошедшем. Его довольно сильно отругали за то, что он отправился на помощь сам, вместо того, чтобы сообщить об этом учителю — игнорируя тот факт, что все учителя покинули Большой Зал в считанные секунды, и Рон, вероятно, не осознавал, что Гермионы нет среди его одноклассников, пока они почти не дошли до гриффиндорской башни, так что ему пришлось бы бродить по всему замку, в том числе и по подземельям, где, как он знал, был тролль, чтобы сообщить им о местонахождении Гермионы. После долгих словоизлияний Гермиона заканчивает свой рассказ словами — А потом, когда мы шли к гриффиндорской башне, мой рукав задрался, и мое левое запястье стало видно. Рон случайно посмотрел на него, и оно начало светиться! Затем он рассказал мне все о душевных узах, родственных душах и…
То, что Рон рассказывал Гермионе, Гарри читал до и после поступления в школу. Он начинает размышлять о собственных словах. Только теперь к нему возвращается надежда узнать, что именно они означают. Он так долго искал во всех библиотеках, до которых мог добраться, просматривал словари и стопки научных журналов, но так и не нашел, почему эти слова существуют или что они означают. Но теперь у него появились новые возможности. Может быть, это заклинание, или какие-то слова на магическом языке? Он мог бы спросить об этом портрет в библиотеке, но останавливается на этой мысли. Как бы эгоистично это ни было, он хочет скрыть свои слова, держать их при себе и никогда никому их не показывать. Он никогда не смог бы сделать то же, что и Гермиона, которая теперь выставляет свое запястье на всеобщее обозрение и предлагает Гарри прочитать слова. Нет, с решимостью думает Гарри, единственный человек, которому он когда-либо покажет свои слова, будет тот, кто их сказал.
Гарри не понимает и ещё одной вещи. Только вчера Рон сказал Гермионе такие обидные слова, что она, подчиняющаяся всем правилам, как если бы они были единственным источником воды в пустыне, нарушила прямой указ своих профессоров находиться в Большом Зале во время ужина и вместо этого отправилась плакать в туалет. И вот Рон увидел ее слова, и они волшебным образом поладили и действительно понравились друг другу?
Пока Гарри обдумывает это, ситуация заметно ухудшилась. Гермиона начала вслух задаваться вопросом, есть ли у Гарри метка души. Гарри осторожно отходит от двух возбуждённых гриффиндорцев на несколько шагов. Рон говорит: «Он должен просто показать нам свое левое запястье. Если они у него есть, мы можем посмотреть на них и смириться с тем, что ты увидел нашу метку души, а если у него ее нет, мы узнаем об этом.»
Гарри мотает головой и отступает быстрее. Но они не принимают «нет» за ответ. Они умоляют, угрожают и почти плачут. Когда Гарри продолжает отказываться, они напрыгивают на него, валят по землю — воспоминания о прости-дядя-Вернон-пожалуйста-извини-извини-извини — и рвут ему рукав. Через некоторое время он сдается, обнажая повязку, которую он использует, чтобы скрыть свои слова.
С этого момента и начинаются странности.
Гарри переживает своего рода шок — они-смотрят-на-мои-слова-хотя-я-сказал-нет-они-МОИ — и Гермиона выбирает этот момент, чтобы сказать: «Они есть! Это буква «а», верно?» и магия вдруг — беспалочковая? стихийная? — срывает с Гарри их обоих, швыряет об стену и сбивает с ног. Тем временем у Гарри начинается паническая атака таких эпических масштабов, что он уверен, что умирает, его магия думает, что он умирает, и воздвигает щит, чтобы отгородиться от всех и вся и обезопасить его.
Такими их находит профессор Снейп, отправившийся на их поиски после того, как они так и не появились на Зельеварении, но и не находились в больничном крыле.
Позже, когда разум Гарри не будет так занят борьбой с паникой -я-сдохну-помогите-не-могу-дышать, он вспомнит, что произошло:
Первое, что делает профессор Снейп, прибыв на место происшествия, это красочно ругается. Затем он проверяет Гермиону и Рона, которые все еще без сознания. Затем он произносит какое-то заклинание, вызывающее появление серебряной лани. Он разговаривает с животным и отсылает его. Только тогда он обращает внимание на Гарри. Он немного стонет о том, что «мне мало платят за это дерьмо. Чертовы болваны кругом!» прежде чем попытается приблизиться. Очевидно, что щит, питаемый всей магией Гарри, и его намерение держать всех подальше достаточно сильны, чтобы на самом деле держать всех подальше. Профессор накладывает на Гарри несколько заклинаний, но щит не пропускает их. Вздохнув, он прекращает попытки и ждет мадам Помфри, медсестру-врача-целительницу-МедиВедьму. Она ахает, к большому раздражению профессора Снейпа, и накладывает заклинания на всех трех студентов. Она диагностирует у Гермионы и Рона сотрясение мозга и синяки на спине. Щит Гарри не позволяет ее заклинаниям коснуться его. Она просит профессора отвести гриффиндорцев в больничное крыло, прежде чем начать шептать Гарри успокаивающие слова. Они его совсем не успокаивают. Мадам Помфри становится все более обеспокоенной, а Гарри все более измученным и умиротворенным, пока паническая атака не проходит, и Гарри ни перестаёт чувствовать, что умирает. Почувствовав это, его магия тоже больше не думает, что он умирает, и убирает щит.
Мадам Помфри объявляет, что Гарри устал, ему действительно нужно больше есть, и он должен остаться на ночь в больничном крыле. Затем она начинает расспрашивать его о том, что произошло. Гарри отдаляется от нее настолько далеко, насколько позволяет больничная койка, и пытается скрыть дрожь, которая возникает, когда взрослый навис-над ним-смотрит-на-него-спрашивает-его-наблюдает-за ним-ищет-ошибки-неисправности-проблемы-выясненят-урод-урод-ты-урод! Он тихо рассказывает, что Гермиона и Рон снова приставали к нему и показали ему слова Гермионы, а затем попытались заставить его показать им свои, несмотря на то, что он отказался. Мадам Помфри в ужасе от того, что кто-то может сделать что-то подобное, и обещает наказать их, как только они выздоровеют… Затем она пытается узнать о чём его слова.
Гарри осторожно прижимает запястье к груди, прижимает слова — все еще под повязкой, слава богу, — к своему телу и подозрительно смотрит на неё.
Кажется, она немного шокирована такой реакцией, но заверяет его, что не будет его заставлять. Она улыбается, делает несколько шагов назад и зовет домового эльфа. Появляется крошечное существо, готовое выполнять её приказы, однако видит Гарри на кровати и перестаёт слушать, чтобы начать громко плакать о несчастье Мастера Гарри. Он не перестает спрашивать, пока не узнает всю историю. Он клянется отомстить: «Ради хозяина Гарри, домашние эльфы отмстят Враждебному Уизли и Вражеской Грейнджер!»
Какое-то время Гарри безрезультатно пытается отговорить его от этого, но, как хорошо известно Гарри, домашние эльфы — самые упрямые существа на Земле, поэтому он с самого начала обречен на неудачу. Домовой эльф уходит, чтобы сообщить другим эльфам о ситуации. Чуть позже он возвращается с тарелкой любимых блюд Гарри и искренне обещает привлечь к отмщению и призраков, и портреты.