– Иду, Витёк! – Антон взглянул на отца, дождался, когда тот кивнет, выскочил из-за стола и бросился на улицу, туда, куда манило летнее солнце и дачный приятель Витька Солодухин.
На крыльце Тоха быстро натянул на ноги кроссовки, прихватил с собой надувной матрас и бросился к калитке. На жаркой улице уже топтался паренек с монгольскими глазами и модной стрижкой:
– Шевели булками, Тох, – подгонял Витёк. – Все уже ушли, а ты жрёшь.
– Батя приехал, – оправдывался Антон, понимая, что это не может быть веской причиной для Витьки, выросшего без отца.
– Да по фиг! – возмутился Витька. – Чича со своими уже место занял на Уклейке, а нам торчать у ларька. Опять мужики за пивасом попрут, засрут все рыбьей чешуей. Я тя предупреждал.
Да, Витёк предупреждал, Витёк был обижен, но Антон оценил его верность, хотя бы потому, что тот сказал: «Нам торчать». Любой другой пацан плюнул бы и ушел вместе со всеми, выбрал бы уютное место на пляже и забыл про него, Тоху. А Витька – друг! Не бросил!
– Не трынди. Чё сразу у ларька? Ща разберемся. – С Антохой остался только его оптимизм, который он и пустил в ход: – Заляжем у волейбольной площадки. Там и от Чичи далеко, и от ларька.
– Ага, и от девчонок. Ты, Тоха, дебил.
Да, Антон знал, что он дебил, и где-то даже готов был в этом поклясться. Пляж привлекал двенадцатилетних ребят только потому, что там были девочки: веселые, смеющиеся, загорелые и вызывающие жгучий интерес у мальчишек. Не будь там этой пестрой щебетливой стайки, вряд ли мальчишескому населению дачного посёлка «Журавлиное» пришло бы в голову так усердно загорать.
– И чего теперь, – обозлился Тоха, – не жрать? Да пошли они, дуры эти, – и презрительно сплюнул сквозь зубы.
– Ага, они и пойдут, – Витёк отвечал спокойно, вероятно, понимая Тохину злость, – к Чиче.
Антон не стал продолжать бесполезные препирательства и ускорил шаг. Через мгновение понял, что друг его догнал и пошел рядом с ним.
– Глянь, это не Колосковы приехали? – Витька смешно вытягивал шею пытаясь заглянуть за забор.
– Ну и чё? Тебе какое дело? – Антон все еще не вышел из обиженного образа, а потому и отвечал грубовато.
– У них моторка классная. Дядя Петя катал меня в позапрошлом году, – Витька уже собрался лезть на забор, но что-то его остановило.
Антон редко видел глаза друга такими круглыми, а потому и сам обернулся, прослеживая взгляд Витька. Прямо у участка, у остатков старого забора Колосковых на широкой доске сидела девчонка. Она внимательно разглядывала приятелей, и ее глаза были гораздо круглее Витьковых. Антон замер, крепко вцепившись в матрас вспотевшими вмиг руками, пытаясь понять, что вызвало этот ступор. Девчонка? Ничего особенного в ней не было вовсе: тонкие длинные ручки и ножки, большие круглые глаза. Хрупкое плечико, которое выглядывало из широкой горловины легкой кофты, тоже не могло привлечь особого внимания: тощенькое и беленькое. Туфельки такие неуместные на даче, такие городские, смотрелись чуждо. Обычно родители выдавали на даче разношенные сандалии или старые кроссовки: не жаль донашивать их на грунтовых дорожках поселка.
Но, все же, Антон замер и смотрел на девчонку. Солнце запуталось в ее светлых волосах, и те сияли, будто отражая его свет. Глаза – зеленоватые – спорили яркостью с листьями кустарника позади нее. И цветок в тощей длинной руке виделся Антону загадочным, почему-то…
Тоха уже открыл рот, чтобы сказать ей что-нибудь неприятно с целью привлечь внимание, но Витёк опередил:
– Ксюха?
Так Антон узнал, что тощую девчонку зовут Ксения. Он бы назвал ее иначе, к примеру, Динь: девчонка была невероятно похожа на фею из сказки.*
– Ты Витя? – голос у нее такой же тощий, как и она сама: тихий, нежный и готовый раствориться в воздухе, исчезнуть.
– Ага, – Витька улыбнулся и шмыгнул носом. – Я тебя не узнал, прям выросла. Сегодня приехали?
– Да, – он кивнула, подтверждая свои слова, и стала разглядывать Антона.
Тоха опять вцепился в матрас, понимая, что ладони вспотели еще сильнее. И все потому, что Ксюхин взгляд ошарашил его: прозрачный, светлый и еще какой-то. Пока Витька болтал, рассказывая Ксении про дачный уклад, расписывая пляж Уклейки, Антон стоял столбом. Все, что он смог – закашляться и отвернуться. Стоял, слушал веселый щебет Ксюхи, ответный смех Витька, и злобно ковырял носком старой кроссовки дорожную пыль.
Чуть позже, когда Витёк, Ксюха и сам Антон пришли на пляж, друг тихо шепнул:
– Прикольная, да? Завтра приглашу ее на великах ехать за мороженым.
Антон промолчал. А как иначе? Не говорить же, в самом деле, что он и сам не против прокатить Ксюху на велике и купить ей мороженое. Витька же друг, тот самый, который сказал: «Нам торчать», и он первым предложил девчонке покатушки.