- Дом-то мой на пригорке стоит, так? – Катя вытянула ноги и пошевелила шерстяными тапками. - Ну вот – давеча белье вешала на балконе. Около пяти было…
- Вечера?
- Утра. Не спалось мне, вот стирку и затеяла. Вешаю я, значит, бельишко, глядь – а на крыше - он.
- Кто? – хором воскликнули подруги.
- Симачев Колька, кто. Я ж вам русским языком говорю! Сразу его узнала. Ходит, значит, ходит. А потом, раз! – Катя сделала паузу, наслаждаясь произведенным эффектом – обе женщины замерли в напряженном ожидании.
- Что? – Софья Леонидовна прижала ладошку к груди.
- Остановился, - понизив голос, сказала Катя. – Стоит, значит, и смотрит…
- Смотрит?
- Да..
- Куда?
- А кто ж его знает? Смотрит. Тут же дома кругом. Вот я и подумала, что смотрит он на окна…
- Божечки… - Софья Леонидовна поправила седые букли. – На кого ж он смотрел? Все же спят в это время, - щеки ее зарделись. – Уж не на тебя ли? – насмешливо спросила она.
- Да ты что! – замахала Катя руками. – И думать не смей! Я приличная женщина.
Ирина Николаевна покачала головой:
- Может он... того?
- Что того?
- Ну это самое, - многозначительно посмотрела она.
- Да не… - покачала головой Софья. – Внучка же приехала, неужто вот так при ней на тот свет отправляться… Хорошая девочка, вежливая. Мусор выносит…
- Все они до поры, до времени, - поджала губы Ирина. – Уж поверьте, насмотрелась за сорок-то с лишним лет. Квартира у него двухкомнатная. Один живет. Жена его, Галя, померла три года назад.
Некоторое время женщины молчали.
- Слушайте, я ведь что подумала-то, - ахнула Катя. – Фильм смотрели? «Ворошиловский стрелок» называется.
- Про войну? – подскочила Софья. – Я про Сталина люблю.
- Да нет, там про деда, который, значит, за внучку мстил. С ружьем ходил и стрелял в бандитов, которые ее, значит... - Катя перекрестилась. - Точно не помню, но кажется, с крыши тоже стрелял.
Напряжение нарастало с каждой минутой. Софья Леонидовна стянула на груди вязаную кофту, Ирина Николаевна забарабанила пальцами по обмотанным эластичным бинтом артритным коленям, а Катя заозиралась по сторонам.
- Участковому надо звонить, - изрекла наконец Ирина Николаевна.
- Да, - прошелестела Софья и шмыгнула носом. – Девчонку жалко. Вежливая… Мусор выносит…
В этот момент открылась дверь подъезда, из которой вышел тот самый Симачев. Взглянув на часы, он кивнул женщинам и произнес короткое:
- Здрасте.
- Здравствуйте, - закивали соседки, не сводя с него глаз.
Симачев явно нервничал. Он прохаживался взад-вперед и поглаживал ладони. Женщины молчали.
- Дед! – раздался звонкий голос, и все разом повернули головы в сторону дороги.
Внучка Симачева – высокая голенастая девица в длинной цветастой юбке и джинсовой жилетке, несла в руках довольно большой квадратный сверток и совсем не была похожа на жертву преступления. Однако бдительные соседки не особо доверяли цветастым юбкам. Первой вступила Ирина Николаевна:
- Николай, кхм…
- Агась? – тут же отозвался дед.
- Вы уж нас извините, но я, как бывший учитель, не могу молчать…
- А что случилось-то? – торопливо спросил Симачев, целуя внучку в щеку.
- Так это! Я, значит, смотрю, а… - влезла Катя, но замолчала под взглядом Ирины Николаевны.
- Участковый интересовался… - приподняла бровь учительница.
- Участковый? – озадачился Симачев.
- Видели вас. На крыше, - припечатала Ирина Николаевна.
- Ох, вот ведь… - Симачев густо покраснел. – Ну как же… Вот незадача…
- Дед, да ладно тебе! Где написано, что нельзя по крышам ходить?
- А вот напишут теперича, куда следует, - покачал головой дед.
- Ну и ладно! Пусть пишут! Зато у тебя все получилось!
Женщины опасливо переглянулись.
- Вы что, ничего не знаете? – воскликнула соседская внучка. – Так я вам сейчас покажу!
- Не надо, - замахал руками дед.
- Надо! Ты же у меня талантище!
Она стала разворачивать бумагу и наконец подняла над головой картину.
- Вы только посмотрите, какая красота! В мастерской раму заказала. Для выставки!
Женщины подались вперед. На небольшом полотне они увидели… рассвет. Он был такой…
- Розовый… - ахнула Софья.
- Лазоревый… - приподняла брови Ирина.
- Карамельный… - восхитилась Катя.
- Вот видишь, дед? Что я тебе говорила? Каждый видит цвет по-своему. Но ведь никто не сказал, что это мазня!
- Ну… - смутился Симачев.
- Это вы сами? – удивилась Ирина Николаевна.
- Да вот, решил на старости лет в художники заделаться, - рассмеялся Симачев.