- Совсем совесть потерял. Ходишь, бродишь тут, а мне дым в окна летит.
Фраза получилась настолько унылой, что трудно было не заметить, что с бабой Тоней что-то не то.
- Совесть – это бесполезный фактор при продаже слонов, - беззлобно пророготал Гарик в ответ. Баба Тоня печально кивнула, неопределенно пожала плечами, а потом, будто бы загоревшись последней надеждой, совсем крошечной ее вспышкой, спросила:
- Ты ничего не слыхал, может, телевышка сломалась? Или какая профилактика?
- Вроде нет, - задумчиво затянулся Гарик. – А чего случилось?
- Ой, Гаричек... – жалобно протянула баба Тоня, - сидела я, никого не трогала, смотрела сериал. А тут бац – и все пропало. И не идет. И у Бухановых тоже не идет. Вообще ничего не идет, не только Первый. Один местный наш, солнечногорский, прорывается без звука.
- Ну все, бабТонь, - со знанием дела отозвался сосед и щелчком отправил окурок прямиком в клумбу. Клумба, надо отметить, была Женькина, в которой она заботливо выращивала бордюрные хризантемы, - капец котенку.
- Как это капец? – не поняла старушка.
- Придется вам кабельное проводить. Но я бы спутниковое поставил. Антенну с конвертером на балконе повесят, ресивер подключат – и смотри все подряд, а не только Первый.
- Какой еще конь у Вертера? – ошалела бабка, прожившая свою жизнь в самой читающей стране мира. – У меня сериал! Турецкий! Я что ж теперь, так и не узнаю, что там у Реджепа?
- Если Реджеп мужик, то у него там явно то же, что и у коня, - и рассмеявшись собственной шутке, Гарик переключился на собственный телефон, который разразился входящим вызовом.
- Тьфу ты, похабник! – ругнулась в ответ бабка и грустно уставилась на Женькину клумбу, на которой теперь примостился один из Кларкиных хвостатых гаденышей. – Может, до завтра наладится, а? Я б с утра повтор посмотрела. В десять повторяют. Правда, тогда на рынок не поспею до обеда, да черт с ним...
- Не наладится, - отрезал Климов. – Видите, как вторую секцию высотки подняли? Вот она сигнал и перекрыла, - и он снова вернулся к прерванному разговору, – Николаич, это я не тебе, это тут…
И тут Антонина Васильевна подняла глаза на высотку, выгоняемую за забором их двора, и словно бы прозрела. Столько месяцев ничего не видела из-за своего сериала и процесса воспитания соседей, которых никому нельзя было перепоручить, а сейчас – прозрела. Прямо над ними возвышался огромный недостроенный многоквартирный монстр, устремляющийся своими этажами в небо и, гад такой, забивающий все телеканалы. Баба Тоня стояла на крыльце, раскрыв рот и совсем не слыша, о чем там с Николаичем толкует Гарик Климов, такой же балбес, как его родной батя, и определенно требующий женской руки и присмотра. А потом резко повернулась к соседу, сверкнула глазами и, не считаясь с тем, что он не окончил еще разговор, проверещала:
- Это что же? Это из-за них я про Реджепа досмотреть не могу? А вы все молчите и ничего не делаете? Они вообще что творят, Гарик?! Куда власти смотрят? Это же наверняка незаконная застройка, нас кто-нибудь спросил, нужны нам тут такие соседи? Бахают с утра до ночи, кусок земли оттяпали и бахают! А земля у нас тут знаешь сколько стоит? А этажи? Это ж сколько этажей-то? У нас нельзя такие высокие дома! У нас рельеф, ландшафт, подземные воды! Опять мэру взятку дали и все дозволено! Надо же как-то бороться, Гарик!
- В апрельских тезисах не участвую, - отмахнулся Климов и ретировался домой.
Но баба Тоня еще долго что-то вещала посреди двора, грозя разразившейся по соседству стройке, так неожиданно разрушившей привычный мир. Решение ее было очевидным. Намерения – самыми благородными. А характер – закален далеко не всегда солнечной жизнью в маленьком приморском Солнечногорске.
- Завтра же на прием к мэру запишусь! Соберу подписи и пойду! – рявкнула напоследок Антонина Васильевна Пищик. – Они у меня попляшут. Я если надо – и до президента дойду!
А после развернулась и важно прошествовала в свой подъезд, не глядя под ноги. И в полутьме вступила в кошачью «мину».
- Кларка, чтоб тебя! – заголосила баба Тоня так, что слышали все жильцы от первого до третьего этажа. – Прибери за своими иродами! По-хорошему прошу!
Вставай, бестолочь!..
Два года спустя...
- Вставай, бестолочь!.. - раздавался свистящий шепот, закручивающийся в разноцветную спираль где-то глубоко внутри черепа Евгении Андреевны Малич, 37 лет от роду, уроженки города Солнечногорск. – Вставай, говорю! А то твой дракон тебя заживо съест и не подавится!
- Угу, - буркнула Женька и повернулась на другой бок.
Но тот, кто нарушил ее благодатный сон, проигнорировал это движение и вместо слов перешел к делу. Теперь Женьку трясли, как самую обыкновенную грушу, цепко ухватив за плечо.