— Забини, — Драко обошёл друга, хлопая его по плечу и присел напротив него. Между ними стоял небольшой кофейный столик, на котором разместился относительно скромный завтрак. — Обожаю наблюдать твою постно-кислую физиономию по утрам. Как глоток зелья бодрствования для моей бессонницы.
Молодой человек сверкнул глазами и усмехнулся краем губ. Он потянулся к чашечке с кофе. Аромат кофейных зёрен крупного помола ударили по обонятельным рецепторам, заставляя его вздрогнуть. Горячий напиток приятно обжёг ротовую полость и обрушился в горло, подобно Ниагарскому водопаду. Блейзу действительно было нелегко с утра, потому был «совой», которая только озлобленно и саркастически ухала каждый раз, когда её поднимали ранним утром.
Забини просто ещё не успел проснуться, также, как и его стремление к позитиву. Такое же наигранное, как и хорошее добродушное настроение Волдеморта. Но если отказаться от этой маски, от этого убеждения, то вряд ли Блейз или Драко протянут долго в таком режиме. Им нужно хоть иногда делать вид, что ничего не поменялось, что всё хорошо. Иначе они свихнутся.
— Я так понимаю, что через пару часов у тебя назначено свидание с Тёмным Лордом и остальной свитой? — Блейз откусывает хрустящий ломтик тоста и облизывает остатки джема с губ. Все прекрасно знают, что это значит и чем это грозит закончиться. Поэтому говорит это как можно спокойнее и равнодушнее, как что-то повседневное. — Это после той стычки с Грейнджер?
Забини кивает в сторону рукава белой рубашки, которая выглядела слишком объемной. Специально, чтобы не касаться ран. Его левое предплечье, совершенно случайно, покрыто отвратительными ожогами. Кожа была похожа на разорванную тряпку, сами ожоги время от времени кровоточили и даже гноились. Боль зудела в спинном мозге и разжижала кровь ещё больше. Порой ему казалось, что он вот-вот умрёт от потери крови или от гниения собственной плоти.
— Да, Тёмный Лорд был слегка разочарован данным исходом нашей с орденом встречи, поэтому решил, что ожог, оставленный «Incendio» Грейнджер — отличное наказание, — Драко покосились на свободно болтающийся рукав, прекрасно понимая, что ему придется его скоро затягивать, чувствуя новый приступ агонии. Круциатус был гуманнее, потому что не настолько длительный, как эта тупая, но изощрённая пытка. — Он запретил его залечивать и наслал заклинание замедления, чтобы я подольше мучился. А потом и ещё какую-то дрянь, которая заставляет раны кровоточить и гноиться.
— Ублюдский садист, как будто ты виноват, что это девчонка слишком безрассудна и бешена, — Блейз выплюнул это сквозь зубы.
Забини не был на стороне Волдеморта, до ордена Феникса ему тоже не было никакого дела. Он просто жил и подстраивался под очередной режим, делая вид, что поддерживает нейтралитет.
— После этого собрания загляни ко мне, я дам тебе одну мазь на основе ромашки и капли слезы Феникса. Это поможет. Главное сейчас усыпи его бдительность своими страданиями, а после мы избавимся от этого дерьма. Сколько ты уже с этим ходишь, восемь дней?
— Тринадцать вообще-то, — скучающе ответил Драко, делая глоток настолько крепкого кофе, что одна его капля была способна вызвать остановку сердца. Остановить то, что не работает? Занятная идея.
Сердце может разбиться, если оно не бьётся?
На некоторое время южная гостиная повисла в молчании, но оно было ненавязчивым, своего рода правильным и необходимым. На нежных бежево-кофейных стенах плясали слабые утренние солнечные лучи. Большие окна украшены узорами мелкой клетки, на которых был лишь лёгкий кремовый тюль. Небольшая форточка на втором и четвёртом окне были открыты. Свежий и прохладный ветер пробирался под кожу и, словно ток, бежал по венам.
Отдаленно доносилось пение птиц и казалось, что быть может не всё потеряно и не всё мертво? Всего лишь казалось.
— Мне уже пора, друг. Спасибо за завтрак и вид твоей изувеченной культяпки, бодрит очень, знаешь ли.
Забини вытер губы и руки салфеткой. Он поднялся не спеша со старого антиквариального стула, который грозился развалится при лёгком дуновении ветра, но держался на честном слове и магии.
— Не забудь зайти ко мне. Драко, я серьёзно. Чихать с астрономической башни я хотел на твоё стремление к саморазрушению. С этим нужно что-то делать и я знаю что. Если ты не появишься до полуночи, то завтра я появлюсь тут с первыми петухами и надеру твою бледную аристократическую задницу, а потом всё равно излечу твою руку. Жаль, конечно, что не голову, но тут даже я, великий из великих колдомедиков, бессилен. Твоё слабоумие необратимо.