Драко швырнул в друга тканевой салфеткой, когда тот развернулся к нему в последний раз перед выходом из гостиной.Ткань приземлилась прямо Блейзу на лицо, тот, хмыкнув, сделал вид, что ничего не произошло и скрылся за высокими узкими дверьми. Драко допил остатки холодного кофе, от чего у него свело зубы, после чего вызывал домовых и приказал прибрать со стола. Гостиная снова опустела и вошла в состояние летаргического сна, когда Драко закрыл за собой дверь.
Поместье будто не могло проснуться от долгого затяжного кошмара. Всё было по-другому всего лишь несколько лет назад, а кажется, что прошли столетия. В замке стих даже тихий шёпот, свет обратился во тьму, спокойствие в печаль, безопасность в страх. Мэнор перестал быть домом, он стал кладбищем. Десятки, а то и сотни неупокоенных душ бродят по поместью. У них изломанные конечности, перерезаны горла, пустые глазницы, зашитый рот, множество полосованных ран, разбиты головы. Они остались напоминаем о всей той жестокости, смерти и крови, в которых Малфой-Мэнор погряз навсегда.
Малфой сменил очередную рубашку, которая пропитала его рукав бордовой кровью с отвратительным запахом. Ему ещё несколько раз придётся её сменить перед тем, как отправится в поместье Волдеморта. Драко вышел на улицу, тихо шествуя по брусчатке, направляясь в сторону сада. Это тоже дело рук Нарциссы. Всё самое прекрасное, живое, доброе, светлое и искреннее всегда исходило только от неё. Малфой строго наказал держать этот сад и южное крыло в безупречном порядке. Делать всё, что потребуется, даже если нужно будет горного тролля обучить древним рунам. Домовики добросовестно выполняли все распоряжения хозяина, тем более, что они были им самим в радость.
Маленькая калитка щёлкнула замком, когда Драко сделал шаг в её сторону. Это был особый сад, он менял время года на противоположное. Весной тут была осень, а зимой — лето. Сейчас тут царствует зима. Снег аккуратно, практически бережно стелился на лепестки чайных роз. Он укутывал собой нежные создания от мороза и вьюг. Малфой поежился от потока морозного ветра, который прошёл сквозь тонкую ткань костюма, чувствуя, как снежная стружка осела на его внутренних органах, также, как на цветах.
Нарцисса самолично сажала каждый цветок в этом саду, это приносило ей удовольствие и успокоение. Будучи ребёнком и подростком Драко не понимал мать, зачем вручную, как маггла, делать настолько грязную работу? Но сейчас он понял. Мерлин, это до какой степени отчаяния нужно было дойти, чтобы наконец всё осознать? Сколько дерьма нужно было глотнуть, чтобы понять от каких ужасных вещей его уберегала мать. Его уберегла, а себя — нет.
Парень рухнул на заснеженную лавочку, чувствуя как его брюки и пиджак на спине промокают. Холод отозвался на его гостеприимство и услужливо улёгся ему на колени, как котёнок. Он цепко в него упивался своими когтями и не отпускал от себя. Малфой и сам не хочет этого, но привык чувствовать леденящие душу прикосновения. На молодом дереве сидело несколько птиц, они беспечно щебетали и стряхивали с себя снежинки. Хорошо быть птицей. Взял и улетел, куда только пожелал, потому что свободен и неограничен.
Можно ли стать птицей? Принять данную анимагическую форму и больше никогда не становиться человеком. Но нет. Он Драко Люциус Малфой. Наследник древнего аристократического чистокровного рода. Вечный слуга полукровки Волдеморта с комплексом неполноценности, садистскими наклонностями и синдромом бога. Он Драко Малфой. Человек, потерявший всё, а в первую очередь себя.
Мы несчастливы и несвободы.
Парень перевёл дыхание, надевая сверху рубашки пиджак, запачканный кровью рукав прилипал к коже, но он не станет менять одежду. Ведь это только подсластит пилюлю для Волдеморта, когда решит взглянуть на результат своих стараний. Ему определенно казалось, что он живёт от собрания к собранию с большой долей вероятности того, что оно окажется для него последним. Подходив к воротам менора для трансгрессии, Драко подумал о поступке этой чокнутой Грейнджер.
Безрассудна, взбаламучена, решительна, воинственная. И, Мерлин, как же горяча в своём отчаянии. Оно било из неё ключом, потоки лавы стекали по её пальцам, из глазниц и по уголкам обескровленных губ. У него электризовались волосы от разрядов тока, исходивших от неё. И где-то в голове стучала маленькая наковальня. Коснись. Коснись. Коснись.
Почувствуй эту бешеную энергию, пусть она пройдёт сквозь тебя, заставив мёртвое сердце пропустить лишь один удар. Дрянная девчонка. Глупая, наивная, грязная. Верившая всегда в добро и пегасов. Способная на полное уничтожение всего магического мира в одиночку, если тронут или, не дай Мерлин, заберут то, чем она дорожит. Диссонанс. Режущий его, как проклятие. Если бы ни это крохотное безумство в её глазах, то Грейнджер можно смело было хоронить.