— Да, конечно, пойдём со мной, — Джинни была одета совершенно обыкновенно, по внешнему виду, исключая усталости и серости лица, не скажешь, что она колдомедик.
Грейнджер всё хотела спросить где та обучалась этому, потому что понятия не имела, но боялась, что это снова навлечёт на её память подозрения. Уизли взмахом палочки распахнула двери, которые находились слева от неё и жестом показала следовать за ней. Они переступили порог одной из двух «палат», эта на данный момент пустовала. Гермиона не знала, хорошо это или плохо.
— Ложись на одну из кушеток и попробуй расслабиться. Вообще ни о чём не думай, мне нужно, чтобы твой разум очистился до состояния нового пергамента.
Комната была чуть уже, чем та, из которой они сюда пришли. Окон всего было два и оба на одной стороне, так что часть палаты практически погружалась в темноту. Снова в ряд стояли кушеток восемь, если Гермиона правильно посчитала наспех, а противоположную стену занимали очередные шкафы. И откуда у них столько зелий, сразу запаслись? Наверное Гарри не пожалел на это половины своего капитала. Девушка присела на край кушетки, снимая обувь. Когда она относительно удобно разместилась, закрыв глаза, то Джинни встала около неё, давая ей минуту на то, чтобы расслабиться.
— Сerebrum diagnostic, — произнесла колдомедик, держа палочку перед собой.
Заклинание вылетело светло-золотым свечением и обрушилось на Гермиону, будто блёстками. А затем над ней появилось светло-голубое марево и копия мозга Гермионы. Голубые глаза сузились придирчиво рассматривая гиппокамп, который отвечал за передачу краткосрочной памяти в долгосрочную. Он был... в порядке? Уизли недоверчиво увеличила голограмму и даже развернула её, чтобы осмотреть с каждого угла и ракурса.
Но всё было нормально, височная доля мозга, которая также частично отвечала за память тоже выглядела приемлемо. Цвет вернулся в норму, соответственно, что состояние и функции тоже возобновились. Значит ли это, что Гермиона больше не будет забывать? Вероятно, что да. Значит ли это, что обратно восстановится вся важная информация? Скорее всего нет, иначе бы Долохов не наслал настолько лёгкое проклятие. Но почему оно исчезло, оно запрограммировано на какой-то срок или есть сбои пока оно в разработке? Столько вопросов мучило Джинни Уизли одновременно, что она не знала за что хвататься.
Пока Джиневра осматривала отдельные участки мозга Гермионы, то не сразу обратила внимание на то, что появились новые ярко-пламенные небольшие вспышки. Уизли опешила, замерев на месте с открытым ртом, даже палочка перестала дрожать в её усталых руках. Она ещё не видела подобного, поэтому не знала, что это и что с ним делать.
Её очередь испытать волну раздражения.
Она прокатилась по стволу её профессионализма, едко цепляясь за него, выдирая волокна. Джинни была слаба. Слабая в собственном опыте. Слабая в том, в чём нельзя было быть слабым. Девушка рыкнула и резким движением палочки ещё больше увеличила голограмму, вцепляясь в неё будто коршуном. Всё её внимание было сосредоточено на исчезающих и появляющихся искрах света, практически пламени. Джин свела брови к переносице и протянула руку к пятнам, это могло дать дополнительную информацию, если она имелась. К примеру, причина этих вспышек или момент, когда они образовались. Но цвет и интенсивность ей до жути нелицеприятные.
Потеря контроля — непозволительная роскошь. Не позволяй себе.
Грейнджер в это время впала в некое беспамятство. Можно было сказать, что она безмятежно спала. Её веки слегка подрагивали из-за активности глазных яблок. Колдомедик наконец прикоснулась к местам вспышек на голограмме. Гермиона неожиданно выгнулась, чуть не переломав себе позвоночник, её крик разнёсся по палате, напугав Уизли настолько, что даже не заметила, как её ударило током. На кончиках пальцев остались ожоги от электричества. Девушка смахнула голограмму и Гермиона очнулась.
Из глаз брызнули слёзы, а тело и голова буквально раскалывались надвое. Гермиона попыталась подняться, но по спинному мозгу прошёлся настолько сильный импульс, что она рухнула обратно. Грейнджер, в попытках претерпеть болезненную дрожь, прокусила нижнюю губу, проглатывая редкие капли собственной крови. Гермиона лишь подняла непонимающий взгляд на подругу, в ожидании ответа, но та выглядела слишком озадаченно, чтобы это заметить. Её одолевали нешуточные мысли о том, что на самом деле её пытали круциатусом в бессознательное состояние. Боль была адской. Джинни молча развернулась к ней спиной и ушла.