Грегори поджал губы и обернулся, устремив взгляд поросячьих глаз на Грейнджер в углу. Ему не хотелось прекращать собственное развлечение, тот сладкий момент власти. То, что ему никогда не доставалось. Он был всего лишь рядовым на побегушках. Желваки на его квадратном лице заходили ходуном. Всё снова плывёт в загребущие руки Малфоя.
— Это не обсуждается.
Была бы возможность, то Драко испытал на себе его круциатус, но отлично понимал, что такого не будет. Этот змеёныш отразит любую атаку даже со спины. Еле волоча свои огромные несуразные ноги по полу, он покинул комнату. А вместе с ним и воздух. Малфой сделал несколько шагов и присел около шатенки, обнимающей себя за колени. Защитная поза. Плоское бледное лицо приняло относительно сосредоточенное выражение. Малфой пытался понять, жива ли она вообще или её можно было уже выбрасывать в кусты на заднем дворе этого захолустья.
Серые глаза прошлись по ней вдоль и поперек удручающим взглядом. Драко плавно откинул двумя пальцами спутанные локоны волос с её лица. Гермиона была похожа на себя. На ту, которой должна выглядеть. Затравленная, забитая, отрешенная, напуганная. Со смесью крови, грязи и слёз.
— Выглядишь так, как должна была в школьные годы, — она не реагирует, но, по-прежнему, смотрит прямо сквозь него, что-то уверенно шепча. Глаза её тёмные, большие, зрачки неприлично расширены и пусты. Почти также, как его. — Что, не работает твоя «Абракадабра», Грейнджер?
И на неё снова будто выливают ушат воды. Гермиона давится глотком воздуха и сдавленно хрипит, хватаясь за грудную клетку. Её разрывает изнутри в прямом смысле этого слова. Центр тяжести смещается и девушка заваливается на бок, чувствуя очередной спазм в груди. Малфой громко цокает и слабо хватает её за локоть кончиками пальцев, удерживая в подвешенном состоянии. Дверь громко распахивается, слетая с петель, пыль столбом разносится и закрывает собой всё. Условный туман режет глаза.
В поле её расфокусированного зрения мелькает мантия Кингсли Шеклболта. Его хватка становится увереннее и грубее. Она слышит шёпотом прямо над своим левым ухом: «Кажется нам пора. Попрощайся». Гермиона в панике делает слабый рывок, чтобы выдернуть руку из его хватки, но перед глазами уже всё плывёт, а после наступает полное ощущение, что её подвешивают на крюк за пупок. И снова всё завертелось, и закрутилось. И снова захотелось умереть. Трансгрессия.
Глава пятая
Голова раскалывалась от тупой изнуряющей боли, отдавая болезненной пульсацией по всей нейронной сети. Чувство угнетающей и непрекращающейся муки просочилось в извилины мозга, обливая их кипятком и наблюдая за тем, как они в агонии уваривались.
Старые ржавые гвозди медленно вкручивались меж долей мозга, заботливо укрывая их потоками мозговой жидкости. Пытка была искусной, мастерской, до жути садистской, и бесчеловечной.
Гермиона практически готова упасть на колени, чтобы это прекратилось, чтобы стихло хотя бы на секунду. Ей нужна жалкая секунда, чтобы выдохнуть. Углекислый газ перекрыл её дыхательные пути ещё одним большим ржавым гвоздём, вбитым прямо в горло затычкой. Она готова была стоять голыми коленями на гвоздях, склонив голову в молитве, но вместо этого ей нужно просто открыть глаза.
Веки были сравнимы с тяжестью обломков скал, которые откалывались и срывались вниз под собственной тяжестью. Еле приказав себе раскрыть глаза, Гермиона пожалела об этом. Ломота прошлась по её телу горячей волной, от которой Грейнджер вскрикнула, сцепив тут же зубы от боли. Создалось впечатление, что её голову насквозь проткнули металлической острой трубой и оставили в таком состоянии. Прикосновение к вискам обнародовало сильное дрожание конечностей. Облизав потресканные губы, Грейнджер наконец поняла, как сильно хочет пить.
Жажда активировала те участки мозга, которые пострадали меньше всего, заставляя их функционировать. Медленно, со скрипом и стонами, шестерёнки в её голове начали крутиться. Запекшаяся кровь слетала с их поврежденной поверхности, как старая краска отшелушивалась от стен. Ломкими шершавыми неприятными кусками. И вроде всё было приемлемо, насколько этого вообще было возможно. Механизм возвращался к минимальной активности, пока…
Глупая попытка движения её тела в пространстве привела к последствиям. Громкий вскрик, обжигающие слёзы и кровь. На все шестерёнки и механизм, который только начал восстанавливаться обрушилась кровь. Целый водопад алой вязкой жидкости. Шестерёнки перекручивали её, как водяная мельница, пока не погрузились в неё полностью. Залитые, замурованы, без возможности активности.