Он был в непозволительной близости и казался слишком небезопасным. От него исходили колкие, практически ледяные, потоки злобы и неприкрытого кричащего тщеславия. Уголки его губ, подобно змеям, медленно поползли вверх, пока он сканировал прижатое тело рядом с собой. Гермиона не только на физическом уровне чувствовала исходящую от него опасность, она струилась по нему, словно извергающий вулкан. Датчик зашкаливает и истошно трещит — уровень радиации выше, чем при взрыве энергоблока в Чернобыле.
Гермиона не узнает его. Совершенно. Сломленный парень, вставший неуверенно на тропу исправления, был другим. Его серые глаза сверкали прежним мнимым превосходством, язык его тела говорил, что ни на йоту в себе не сомневался. Он был прежним, только вот... Другим. Старше. Злее. Устрашающе. Властнее. Горделивее, хотя казалось куда уж больше. Это была копия прежнего Малфоя, но хуже, потому что усовершенственнее. И это пугало.
— Малфой? — Гермионе даже не нужно было задавать своему голосу нотки удивления, потому что они сами заметно проскакивали на развилке с подступающей к горлу паникой. — Что ты делаешь?
— Ты решила взять меня измором и усыпить мою бдительность, а? — он несвойственно улыбнулся, практически по-доброму, что заставляло кровь в жилах от непонятного, но родного страха, закипать и пузыриться.
Малфой сделал шаг, но между ними и так не было свободного пространства, личные границы давно нарушены. Улыбка всё держится на его лице и кажется, что она натянута с помощью прозрачных крюков, торчавших из уголков губ. Его большая рука касается её шеи. Тепло приятно опоясывает те участки, которые он нежно поглаживает. Гермиона теряется в пространстве от диссонанса, пока не чувствует сильного и резкого приступа удушья. Он сжимает горло с такой силой, что белеют костяшки и подушечки пальцев.
— Где чёртов орден? Где остальные отчаянные глупцы, которых вы зовёте смельчакам? Отвечай!
Гермиона опешила от такого вопроса, на секунду её мозговая деятельность остановилась, чтобы собрать все кусочки пазла, но картинка никак не сходилась. Пазлы не подходили ни по форме, ни по изображению. Девушка оттолкнула от себя парня и не спеша потёрла пострадавшую спину. Для сна было всё слишком реалистично. Каким образом она из запланированного Парижа переместилась в непонятное место, да и ещё с Малфоем впридачу?
Можно было бы произнести стоп-слово и отказаться в собственной постели, готовясь к новой атаке кошмаров, но какая разница от чего бежать? От кошмаров наяву или от Малфоя во сне? К тому же, что если Гермиона тут оказалась, то, вероятно, подсознание пытается ей о чём-то сказать. Сны — это всегда голос нашего подсознания. И чем сильнее мы его подавляем, тем яростнее оно кричит во время нашего бессознательного состояния.
— Ты нормальный вообще, Малфой?! Отстань от меня, какого чёрта вообще? Я не знаю, в какие игры играет моё подсознание, но это не значит, что я позволю даже вымышленному тебе так себя вести! — девушка оторвалась от мыслей, синяков на спине и ярости своей речи, чтобы осмотреть его.
Взгляд зацепился за платиновые волосы, которые отражали слабый свет блеклой луны. Обычный Драко Малфой, за исключением одного. Её глаза тут же расширились и увеличить в размере раза в два. Уже по собственной воле она упёрлась спиной в дерево, лишь бы быть подальше от него.
— Почему на тебе мантия пожирателя смерти?
Хотя к чему вопросы, если и так всё ясно.
— Я слышал, что грязнокровая подружка Поттера пострадала в прошлой битве, но не настолько же... Грейнджер, ты чокнутая, — он сказал это, как что-то само собой разумеющееся, заметно усмехнувшись, его глаза сверкнули искрой. Зелёной искрой, которая бывает только при убивающем заклятии. Он слегка покачнулся в её сторону. О, нет. — Значит тебе нечего будет терять, когда я доставлю тебя Тёмному Лорду.
Бежать. Бежать. Бежать.
Бежать и не оглядываться. Эти фразы били её обухом и призывали привести их в действие. Инстинкт самосохранения вопил и истерично наматывал круги в черепной коробке, а адреналин царапал кровеносные сосуды изнутри. Гермиона потянулась за волшебной палочкой. Пусть только тронет её, она проверит на сколько он восстановится после второй пойманной «Сектумсемпры». Исполосует его, как люди делают это со своим телом.
Превратит его в кровавое месиво на полу, если он рискнёт только начать дышать в её сторону. Это ненастоящий Малфой и неизвестно, чего от него можно ожидать, тем более, если он что-то бормочет о Реддле. Неужели он тут жив? Это плохо... Это ужасно! На секунду паника сковала её тело и рука дёрнулась, зацепив волшебную палочку.
— Грейнджер-Грейнджер, плохая идея, очень плохая и отвратительно глупая идея. Я почему-то думал, что даже сошедшей с ума, ты будешь умнее, но нет. Теперь твой интеллект где-то на уровне флоббер-червей и твоих дружков, — его голос звучал так, будто сам по себе был оружием.