Весенние сумерки едва ощутимо притуманили зрение засидевшихся на работе сотрудников. Отпустив помощника, Антонов, поднявшись, зажег электрический свет – уже чтобы собраться и покинуть, наконец, управление. Яркие лампы тут же свели на нет слабые попытки вечернего полумрака охватить просторный кабинет своими тенями.
Люди давно научились побеждать темноту, и, по их воле, марево заката сменялось цветной иллюминацией искусственных огней в шумных, неспящих городах. А Ночь не повиновалась им, и никуда не исчезала, лишь снисходительно взирая с далёких небес на дерзкие огоньки. Но вдруг она почувствовала иной, запредельный свет, давно утраченный живыми. И зябко укуталась с головою в звездное своё покрывало, словно прячась от взгляда мертвенных зелёных глаз.
Из бездны ушедших веков проливалась этот необоримый свет, над которым не властно было само Время. Все еще такой слабый, едва различимый в переплетениях бытия, он постепенно креп и набирался крупицами забытого всеми могущества. С лютой ненавистью смотрели на человеческий мир зеленые глаза, но немощным рукам пока не хватало сил перевернуть страницу Истории. И леденящий взор в бессилии своего ужасного естества заглядывал в города, жилища и души, ждал и копил мстительную злобу.
Но вот пронзил он темнеющие ряды безмолвных дерев, окружавших людское селение, и выхватил из мрака неведения живущих картину нечистого действа.
Много долгих часов сухая, изможденная голодом и жаждой фигура металась взатхлой библиотеке, в окружении раскрытых книг и артефактов, на испещренном тайными знаками полу. Значение символов этих не было сокрыто для хладного взора. Ломкий силуэт был жалок в своих попытках прикоснуться к вечности, только страшная рана в измученной душе заставляла снова и снова черпать трясущимися ладонями из колодца Познания. И раздался безумный, надрывный вопль, полный бессильного отчаяния и тоски. Фигура в темных одеждах пала без памяти на землю, и сознание на время погасло в тщедушном теле.
- Сегодня будут вознаграждены надежды и устремления твои, - произнес Голос.
Несчастное создание не могло слышать его, и не могло видеть, как по белеющей во мраке словно вываренная кость странице побежали невидимой рукой наносимые строки – витиеватые письмена на мертвом и жутком языке.
- Но ты не ведаешь, к чему стремишься. И в конце пути, так желанного тобой, ждет тебя только новая боль.
Умолк и растаял Голос из неведомых пределов, и ненавидящий взор отвратился от обездвиженного пятна на сырой земле. А где-то в небесах, огненной слезой упала звезда со щеки продрогшей от страха Ночи. Тяжким бременем нахлынули на нее забытые – казалось, навсегда – воспоминания. О страшных временах, и о веках, проведенных в нерушимых оковах, когда темнота и красота её были в плену у чудовищной воли. Нет, не сгинула проклятая сила, и не смыта белесая печать смерти с человеческого рода. Ничто не искуплено и не прощено! И от Вечности не спастись…
Принцесса Я-Ли
Наивны тщеславные глупцы, охотно мнящие даже собственные страдания особенными жестокими дарами, неведомыми другим. Но Тина не входила в их число. Она знала. Знала с самого начала, что её история лишь одна из тысяч других историй таких же юных и неопытных девушек с большими надеждами и еще большими ошибками. Но разве молодость не создана для дерзаний? Упрямое миловидное личико в обрамлении каскада густых каштановых кудряшек отразило недетскую решимость. И остроглазая, смелая девчонка с головою бросилась в омут потрясающего, яркого, самого увлекательного приключения в мире, имя которому – любовь.
Валентину Мельникову, студентку третьего курса историко-английского факультета, любили и преподаватели, и студенты. Бойкая, смышленая девица легко заводила друзей, умела быть и внимательной слушательницей, и участливой советчицей, к тому же, обладала отличной памятью. Легко усваивая преподносимый самыми нудными лекторами материал, она избегала дурного расположения духа даже на студенческих эшафотах-сессиях. Но ее нельзя было назвать беззаботной «тусовщицей». Кипучая энергия сочеталась в Тине с твердой жизненной позицией и вполне устойчивыми моральными принципами. Нередко выходило так, что сердитая девушка в юбочке-колокольчик с родительской строгостью пресекала хулиганские выходки друзей, инициаторы которых были вдвое больше и агрессивней. Плещущие гормонами и разрушительными бунтарскими настроениями молодые люди почему-то тушевались, заслышав дробный стук каблучков её васильковых «лодочек».