Кааврен нахмурился, признавая явную справедливость этого замечания.
— И ко мне не поступало, — согласился капитан, — и ты прав, указывая на это.
— Я рад, что мой капитан так полагает.
— О, это так. И более того…
— Да, капитан?
— Я полагаю, нам надо как следует подумать над этим случаем.
— Не имею никаких возражений против подобного.
— Но для этого требуется больше сведений.
— Полностью согласен с капитаном — когда думаешь, всегда полезно иметь сведения, над которыми необходимо думать.
— Курьер еще здесь?
— Да, капитан.
— Тогда пусть возвращается к подлейтенанту Ширип. Распорядись, пусть она как следует проверит этого выходца с Востока и потом явится ко мне с докладом.
Из этого читатель может заключить, что Кааврен, ранее сам спешивший узнать все возможное, теперь перепоручал эту работу другим, с тем, чтобы полученные сведения потом доставлялись к нему; явилось это следствием дополнительной ответственности или дополнительных лет, мы предоставляем решать читателю. Раннев, со своей стороны, о подобном не задумывался, а просто выполнял распоряжения начальства.
Курьер, оставленный ждать именно ради этого, также выполнял его распоряжения, и делал это столь рьяно, что очень быстро подлейтенант Ширип получила приказ столь полный и точный, словно Кааврен собственноустно изрек его. Со своей стороны, подлейтенант, зная, что с приказами капитана не шутят, немедленно занялась осмотром выходца с Востока, для чего подробно расспросила занимавшегося им лекаря.
Сделав это, она вызвала служебный экипаж и, оставив на дежурстве сменщика, отправилась в Императорский дворец. Там Ширип добралась до кабинета капитана, где слуга по имени Бортелифф, о котором мы еще услышим позднее, проводил ее в личные покои Кааврена.
Кабинет был, в первую очередь, вместительным, как и подобает капитану гвардейцев Феникса, ответственного, помимо прочего, за безопасность ее величества. Кроме двери, через которую входил Раанев, а теперь и Ширип, там имелись еще четыре. Одна из них, позади, вела в выходящий наружу короткий туннель, которым капитан пользовался, когда приходил и уходил. Та, что слева (слева от вошедшей Ширип), сообщалась с большой галереей, которая была самым коротким путем, ведущим в крыло Иорича (хотя читателю следует понять, что даже самый короткий путь не всегда так уж скор). Третья дверь, рядом с задней, вела в обширный и плотно охраняемый зал, постоянно используемый для телепортации как во Дворец, так и из него, а кроме того, здесь имелись несколько комнат для совещаний, где капитан мог без помех встретиться с теми, с кем желал посовещаться по какому-либо вопросу. Наконец, за последней дверью, справа, располагался самый прямой из всех возможных маршрут к тронному залу в Императорском крыле.
Помимо этих дверей в кабинете имелась ниша, где капитан вешал шляпу, плащ, а также меч. Самой заметной частью прочего пространства был большой письменный стол из орехового дерева — стол, который капитан как правило держал чистым с помощью простейшего средства: перекладывая всю возможную бумажную работу на подчиненных. Перед столом полукругом выстроились пять кресел — все, добавим, довольно удобные, с подлокотниками и мягкими подушками, потому что на нынешней высокой должности Кааврена часто посещали те, кто заслуживает лучшего отношения, чем то обычно получают даже офицеры гвардии. Собственное кресло капитана вполне соответствовало своему хозяину: никаких подушек и резьбы, простое, но целиком и полностью функциональное.
Именно в этом кабинете, и еще точнее, именно в этом кресле находился Кааврен, кивком приветствовав появление подлейтенанта Ширип.
— Капитан, — она отдала честь, — как вы приказали, я проверила выходца с Востока.
— И правильно сделала. Он в сознании?
— Пока нет, но лекарь дает благоприятный прогноз.
— Каковы его ранения? «Его», как ты понимаешь, — добавил Кааврен, всегда предпочитающий избегать недопонимания, — относится к выходцу с Востока, а не к лекарю.
— Я прекрасно это понимаю, капитан, потому что лекарь — она.
— А, в таком случае никакой двойственности нет.
— Именно.
— Так ты сообщишь мне о его ранениях?
— Незамедлительно сообщу.
— Прекрасно. Слушаю.
— Четыре резаных и две колотых раны, капитан. Все, кроме одной резаной и одной колотой, мелкие и незначительные. Порезы на правом плече и локте и на правой ноге над коленом, а также глубокий разрез на левом боку чуть выше бедра. Укол в левое плечо и пробита грудь справа, лишь чудом не зацепило легкое.