Как только Ластр вошёл в дом, к нему тут же подбежала молоденькая букага Орла.
- Хозяин, бегите скорее наверх, у госпожи начались схватки, и она очень сильно ругается, что вас нет рядом, - вид у Орлы был растерянный и немного напуганный.
- Так ведь ей ещё два месяца до родов! - у Ластра был не столько взволнованный, сколько удивлённый вид. - Орла, возьми ребёнка и позаботься о нём. - Ластр передал в руки букаги малыша. Орла хотела расспросить хозяина о ребёнке, но не успела, Ластр перебил её на полуслове. - Я потом всё объясню, пока просто позаботься о нём.
Ластр вошёл в просторную светлую комнату, стены которой покрывал великолепный орнамент в виде красных роз и маков. Посередине комнаты стоял большой дубовый стол с резными белыми ножками в виде единорогов. Рядом с окном стояла кровать в виде огромного жёлтого круга, напоминающего солнце. На кровати лежала жена Ластра - Марна. Миниатюрная красавица с каштановыми волосами и зелёными кошачьими глазами. У Марны только что начались схватки, но весь её вид говорил о том, как она страдает. В её взгляде не было боли, а только укор и недовольство. Она была зла на своего мужа, который посмел оставить её одну в такой момент.
- Где ты ходишь? Между прочим, это твой ребёнок собрался раньше времени появиться на свет, а папаша, впрочем, как всегда, решил не участвовать в самых важных событиях семьи.
Ластр не обратил внимания на ворчание жены, он уже привык, что Марна всегда недовольна. Ластр, всегда весёлый и приветливый, уже давно создал барьер холодной вежливости и отчуждённости по отношению к ней. Марна чувствовала эту отчуждённость, но не могла понять, почему Ластр так себя ведёт с ней. А Ластр не хотел объясниться со своей женой, он боялся, что и так натянутые отношения могут совсем развалиться, хотя разваливаться было уже нечему. Так продолжалось уже много лет. Марна ворчала и пилила мужа, потому что ей не хватало прежней ласки и заботы со стороны Ластра, и она таким поведением просто пыталась привлечь его внимание к себе, хоть и негативное, но всё-таки внимание. А Ластр не решался откровенно поговорить с женой, потому что всё ещё боялся потерять её. И каждый из них из-за боязни разрушить семью не решался на откровенный разговор, не понимая, что именно молчание стало самым главным врагом их семейного счастья.
- Прости, дорогая. Я был у Герона и Реоны, - голос Ластра дрожал от волнения, - Реона сегодня умерла во время родов.
- Боже, какой ужас! Как это могло произойти?! - в возгласе Марны было больше любопытства чем сочувствия, она всегда ревновала Ластра к его друзьям, у которых он проводил гораздо больше времени, чем дома.
- У сына Реоны и Герона проявились все четыре вида магических способностей, я никогда такого не видел. Ребёнок не дал мне возможности исцелить его мать. Я до сих пор не понимаю, как смог ещё не рождённый малыш блокировать мои способности. Я не смог спасти Реону, - в глазах Ластра стояли слёзы, - а Герон не смог смириться со смертью Реоны и ушёл в Руворский лес. Он дал имя ребёнку и ..., - Ластр сделал паузу, он понимал, что сейчас не самый подходящий момент говорить о том, что он принял решение выполнить волю друга и самому воспитать Херокса.
- Он назвал его Хероксом. - Ластр со страхом посмотрел на свою жену, потому что понимал, что как бы не хотел он отсрочить решение столь важного вопроса, как воспитание чужого ребёнка, всё равно этот вопрос придётся решать и причём быстро. Но Марна его удивила.
- Ластр, мы должны оставить мальчика у себя. Герон и Реона были нашими друзьями, и это наш долг позаботиться о Хероксе. Тем более, представь, каким могущественным волшебником он сможет стать, обладая всеми четырьмя магическими способностями. - У Марны горели глаза, в голосе слышалось возбуждение. Она понимала, что, воспитав будущего великого волшебника, она, наконец, сможет реализовать все свои честолюбивые планы.
А Ластр вздохнул с облегчением, хоть один вопрос они смогли решить с Марной вместе без скандала.
Время шло, и скоро у Марны начались сильные предродовые схватки и все разговоры в комнате стихли.
Марна родила быстро и легко. Ластр взял на руки свою новорождённую дочь. На него смотрели большие выразительные голубые глаза, так похожие на его собственные. Девочка была удивительно похожа на отца: личико в форме сердечка, крохотный аккуратный носик, голубые глаза и светлые, почти белые, волосы. Ластр уже давно не испытывал такого счастья, он словно тонул в глазах своей новорождённой дочурки. Он даже не заметил, что ребёнка не окружает никакое сияние, ни бело-голубое, ни жёлто-красное.
Глава 4. Распределяющий фонтан.
Не скажу, что у меня было уж совсем ужасное детство. Да, мать меня ненавидела за то, что я родилась без дара, сверстники презирали и не считали нужным со мной даже заговорить, а остальные просто не замечали. Но меня это мало интересовало, потому что рядом всегда был волшебник, который любил меня больше жизни, а я отвечала ему взаимностью, мой отец - Ластр. С самого моего рождения он был рядом, и я знала, что всегда могу рассчитывать на его помощь и поддержку.
Я росла изгоем и получала от этого удовольствие. Других детей в шесть лет отдавали учиться в магическую школу, и с этого момента их детство заканчивалось. Учебники и магический дар - вот лучшие друзья любого юного волшебника, потому что на остальное времени просто не оставалось. Мне же повезло, так как у меня не было дара, то и в магическую школу меня не отдали. Я осталась дома и была предоставлена сама себе. Особенно меня радовало то, что, наконец, из моей жизни исчез Херокс, ну или почти исчез. У нас с моим названным братом сложились странные отношения. Мы никогда не ругались и не дрались, как многие сёстры и браться, но и не дружили. Херокс был с детства скрытным и молчаливым, мы почти не общались. Мне всегда было неуютно рядом с ним. Но при этом, если я нашкодничаю, а делала я это часто, нужно же было как-то привлечь к себе внимание, Херокс всегда брал вину на себя. От этого мне становилось ещё хуже, я ужасно не хотела быть ему хоть чем-то обязанной. Когда его отдали в магическую школу, я вздохнула с облегчением, даже дышать стала как будто свободней, я перестала ощущать, что за мной постоянно следят. Особенно радовало то, что Херокс пошёл учиться сразу в Кародос, т.к. у него были проявлены все стороны мужского магического дара. Старейшины долго решали, в какую из волшебных школ отдать мальчика, обладающего всеми видами мужской магии, и после долгих споров решили, что лучше сразу отправить Херокса в главную школу Тиерии, несмотря на то, что в Кародос можно было поступить только в семнадцать лет. Но для такого необычного ребёнка решили сделать исключение. Ему сразу подобрали наставников, и учиться Хероксу пришлось без выходных, к моей великой радости. Встречались мы теперь исключительно по праздникам. Я же осталась дома и всё время хвостиком ходила за отцом, он даже на совещания старейшин брал меня с собой. Мать меня избегала, а когда мы всё-таки пересекались, всегда находила к чему придраться. Она так и не смогла мне простить отсутствие дара.
Я была сложным ребёнком, мне всё было интересно, и я никак не могла смириться с отсутствием дара, поэтому я всегда совала свой нос куда не нужно. Папе часто приходилось то доставать меня из реки, которая протекала рядом с домом, потому что сначала я думала, что рождена с даром воды, просто он вовремя не проявился, и поэтому я пыталась всем доказать, что не могу утонуть, так как моя стихия меня спасёт; то вытаскивать из костра, ведь я была волшебницей огня, да-да, просто этого никто не понял сначала; то снимать с высочайшей горы, потому что после неудачи с водой и огнём я считала, что уж воздух меня точно не подведёт. Одним словом, папочка со мной намучился, а волшебный дар так и не проявился.