Мангуста Бьюти возлежала на спине золотого дельфина: две такие скульптуры украшали вход в здание центра. Бьюти равнодушно посматривала сверху на ожидающих. По стриженой траве прохаживались, перебрасываясь фразами, лучшие люди планеты. В позе полного сосредоточения, подняв лицо к солнцу, сидел Рахматулла. Он не дышал уже минут двадцать и не отвечал на вопросы. Пояс космонавта — лишь три человека на Земле были удостоены столь высокой награды опоясывал его обнаженный торс. Рядом, с чертенком на руках, стоял Иван Иванов. Чертенок, небольшой, с кошку, сонно помаргивал, потом положил голову с маленькими витыми рожками Ивану на плечо и сладко зевнул.
— Настоящий? — спросил Нури.
— Более чем. Можете проверить.
— Свят-свят. Сгинь, нечистая сила! — сказал Нури и перекрестил чертенка. Тот никак не реагировал на заклятие, только в воздухе слегка повеяло серным ангидридом.
— Адова эманация, — извиняющимся тоном сказал Иван.
Чертенок удобнее уместился у него на руках, пробормотал:
— Идет коза рогатая… — И заснул.
Кутаясь в оранжевую тогу, подошел величественный Хогард Браун. Его глаза с подкрашенными фиолетовыми белками слезились. Великий спелеолог и юморист не носил прописанных ему темных очков. Зато он носил яркие одежды и в правом ухе серьгу с огромным зеленым рубином. Хогард большую часть жизни проводил под землей, а выходя на поверхность, вовсю наслаждался красками неба, и леса, и воды. Ибо его всегда ожидал новый спуск в царство темноты и тишины. Лучшие свои произведения из одной-двух фраз Хогард сочинял там, во мраке пещер, где смертельный риск был нормой жизни его и таких, как он. Хогард утверждал, что он начисто лишен чувства юмора и потому свои шутки проверяет на себе: если уж он сам улыбнется, то читатель будет хохотать неудержимо.
— Чертенок — это хорошо, — серьезно сказал Хогард. — Но меня интересует, почему ИРП? Я получил вызов и удивился. Конечно, приехал. На дважды сгорбленном верблюде. Но нас здесь не так уж много.
— Желающих с избытком, — сказал Нури. — Просто сегодня день экзаменов во всех центрах реставрации. Сто центров, и в каждом по десять человек. А почему в институтах реставрации? Полагаю, потому, что требования к нам слишком уж противоречивы.
— Требования…
— Ну, вам-то бояться нечего. Правда, Бьюти?
Бьюти разинула пасть, показав розовую пружинку языка, и отвернулась.
— Доктор Нури Метти, вас просят подняться в кабинет директора Института Реставрации Природы, — послышалось из динамика над входом.
— Значит, вы первый. Не знаю, хорошо это или плохо. Я как-то волнуюсь, сказал Иванов. Чертенок завозился у него на руках, приоткрыл один глаз и крикнул вслед Нури:
— Ни пуха ни пера!
— Иди к черту, — пробормотал Нури, закрывая кабину лифта. Он еще успел заметить, как исчез чертенок, как замахал пустыми руками Иван Иванов, и, поднимаясь, услышал его крик:
— Что вы наделали, Нури! Я с таким трудом приручил его…
Подъем был стремителен. Не меньше полутора жи, прикинул Нури, ощутив легкое головокружение. Сверху, с широкой площадки, кольцом опоясывающей верхушку здания, голубая бухта казалась небрежным мазком, пририсованным к океану. Вдали различалась граница зеленого массива, гигантским полукружием огибающего бухту. Владения океанского филиала ИРП отсюда, с высоты километра, просматривались почти полностью.
Кабинет директора был огромен и почти пуст. Взгляд упирался в зеленый квадрат посередине. В квадрате разместились карликовые джунгли: самое высокое деревцо было едва по пояс Нури. Над этим лесом висел белый сфероид, а напротив за старинным письменным столом разместился Сатон. Он взглядом указал Нури на кресло рядом и постучал пальцем по столу.
Из джунглей на лужайку вышел крошечный олень. Это был настоящий олень, без всяких фокусов, грациозный и удивительно пропорциональный. Он замер, вскинув голову, увенчанную маленькими ветвистыми рогами, и было видно, как под коричневым бархатом шкурки шевелятся мышцы. Олень топнул ногой — мелькнуло глянцевое раздвоенное копытце — и двинулся вокруг стола. Сатон поднял его, поставил на стол, достал из ящика кубик соли и положил себе на ладонь. Олень обнюхал кристалл и начал сосредоточенно облизывать его.
Нури затаив дыхание смотрел на это маленькое чудо.
— Карликовый олень, — грустно сказал Сатон. — Последний такой был убит в прошлом веке. Удалось восстановить, но у нас в стаде нет и двухсот голов, а спрос огромный. Но олень — это сравнительно просто: из большого сделать маленькое. Хуже с хищниками… — Сатон хмыкнул, подхватил оленя под брюшко и опустил на пол. Тот медленно скрылся в зарослях. — Или ты вообще против хищников? — Он посмотрел в угол. Там стоял кибер, держа на цепи леопарда с перевязанной наискось мордой.