— Там на улице такие огни!
— Точно. Запалили старые сигнальные лампы у Мраморной Арки, — Лагг рассказывал с огромным воодушевлением. — Такого я не видывал с самого своего детства. Пламя такое, языки аж до неба простреливают, прямо как в ночь Гая Фокса!
Руперт глядел на него чрезвычайно серьезно.
— Мы ведь просили тебя не входить, — произнес мальчик, — а ты встал и стоишь с этим свертком. Ты, может, его маме показать собираешься, или это все-таки сюрприз?
— Да ладно, ладно, будет тебе! — бледные щеки мистера Лагга налились темным румянцем, глаза запылали огнем. — Держи язык-то за зубами! Вот учи тебя, учи! Сам-то не выдавай!
Руперт ничего не ответил, но обменялся с Эмили озорными взглядами.
— Ну, если это сюрприз, — заметила Аманда, — то я рада узнать о нем загодя, — это лучше, чем когда сюрпризы мистера Лагга застают врасплох!
— Ладно, ладно, уж так и быть, я расскажу вам, если вам так хочется. Это просто-напросто маска Санта-Клауса. Я ее просто примерил, всего-то разочек, а эта дрянная девчонка за прилавком заставила ее купить.
И Лагг принялся сражаться с ленточкой, которой был обвязан довольно-таки измятый пакет, чтобы незамедлительно продемонстрировать покупку, но неожиданно за спиной у него раздался звук повернувшегося ключа в замке.
— О, — Аманда поднялась, — глядите, Лагг, там босс и инспектор Люк!
Толстяк посмотрел на нее понимающим взглядом:
— Ага, инспектор Люк, — повторил он, мгновенно сообразив, что к чему. — Пойдемте-ка, ребятишки, переобуемся и все такое. Нечего нам тут под ногами путаться. Пошли, пошли, поживее, ну что там? Куда нам — наверх?
— Наверх, по-моему, не стоит. Там мистер Драммок дежурит на телефоне по нашей просьбе.
— Хо! — черные брови на крупном лице взметнулись вверх. — Судя по всему, всеобщая мобилизация? Отлично, пошли к твоей бабусе, Эмили. Поглядим, что там у нее в кладовушечке. Может, она, бедняжечка, примется по новой меня учить чисто выговаривать, с нее станется.
Ручонка Руперта как бы невзначай проскользнула в могучий кулачище.
— Ты и сам умеешь, когда хочешь, — ехидно заявил мальчик, будто разглашая невзначай чужую тайну. — Ты ведь сам говорил, что умеешь.
— А мне не шибко этого хочется, понял? Между прочим, ведь это же было между нами. Ох, надрать бы тебе уши за такие дела! Ишь сноб какой выискался! Что ни день все больше становишься как твой папаша. Пошли. Эмили, где ты там?
— Я здесь, — звонкий голосок послышался уже с первого этажа. — Я пошла зажечь тебе свет. Ты ведь в прошлый раз упал! Они скрылись, и комната опустела, словно сцена после клоунской интермедии. Старик засмеялся.
— Какие же они все счастливые! И лет всем будто поровну! Ах, Альберт, мальчик мой, заходи, заходи. Добрый вечер, инспектор. Боюсь, мы причинили вам много хлопот!
Это приветствие остановило на полпути Чарли Люка, раскачивающейся походкой вошедшего вслед за Кэмпионом и мигом заполнившего пространство непомерным размахом и масштабностью собственной персоны. На миг в его ясном взоре мелькнуло подозрение. Он привык с недоверием относиться к тем, кто опасается доставить хлопоты полиции. Но ему хватило одного пристального взгляда на старика, чтобы опасения развеялись, и вскоре Люк ухитрился чрезвычайно любезно и как бы между прочим, ни на йоту не нарушив этикета, сообщить, что «божьих одуванчиков», наподобие дядюшки Хьюберта, видывал и прежде. В углах губ инспектора таилась усмешка истого уличного сорванца, и каково же было его изумление, когда он понял, что эта мимолетная гримаса не только замечена, но уже и прощена старым священником. За считанные секунды произошло самое полное знакомство из всех, когда-либо виденных мистером Кэмпионом.
Обменявшись с каноником рукопожатием и поприветствовав Аманду как свою старинную коллегу, Люк огляделся.
— А где же миссис Элджинбродд? Надеюсь, она добралась благополучно?
— Да. Она у себя наверху. Боюсь, я ее расстроил, — с огорчением покачал головой каноник. — И, наверное, еще вот это тоже, — он протянул инспектору светский журнал. Люк кивнул.
— Мы видели этот номер еще на вокзале. Там наш дежурный, старина сержант, сидит-почитывает, лорда из себя корчит. Как бы из-за этого не вышло серьезных осложнений. Вот такие невеселые дела, сэр. Все-таки мне придется переговорить с молодой леди.
Аманда поднялась.
— Пойдемте наверх. Удалось вам хоть что-нибудь?
— Немного. Ничего определенного, — подавленно пробормотал ее супруг. — Идемте, Чарльз. Сюда.
Гостиная Мэг Элджинбродд, расположенная как раз над той гостиной, которую они покинули минуту назад, являла собой полную ее противоположность. Интерьер, сочиненный Ван Ринном, полностью отвечал последним требованиям моды. То есть стилю «бит» — между серым Дамаском стен и пушистым золотистым коуром располагались ткани всех мыслимых оттенков и фактуры, от бронзового бархата до алого льна со швейцарской вышивкой дырочками, оживленной вкраплениями бристольского синего. Взглянув на все это великолепие краем глаза и поначалу несколько скептически, Люк в конце концов решил, что тут ему, пожалуй скорее нравится, и поспешил продемонстрировать свое одобрение, обведя комнату благодушным взглядом, отчего сделался похожим на мохнатого черного ретривера, неожиданно попавшего в сказочное королевство.
На элегантном столике, занимавшем простенок между окнами, лежала собственная работа Мэг — эскизы платьев, лоскутки, образцы тесьмы и бисера и тончайшие, как паутинка, эскизы-синьки, по которым работают ювелиры. С тех пор как знаменитая сестра Кэмпиона, Вэл, заполучила контрольный пакет акций дома моделей Папендейка, она успела выпестовать нескольких кутюрье, и Мэг Элджинбродд была одной из лучших ее находок.
Молодая женщина, сидевшая в маленьком позолоченном кресле у камина, поднялась им навстречу. Теперешнее ее длинное серое платье шло ее тоненькой фигурке и подчеркивало золотистый блеск ее волос, но в нем она казалась старше, чем на вокзале. Лицо ее не могло скрыть обуревавших ее чувств, каждый мускул был напряжен, а в опечаленном взгляде сквозило некое новое знание о себе самой.
— Кто он? Вы узнали? — она обратилась к Люку напрямик, словно к старому знакомому, и тот мигом насторожился. Эта подозрительность настолько покоробила Кэмпиона, что он поспешил ответить сам:
— Его зовут Уолтер Моррисон.
— Обыкновенно именуемый Шмотка, — Люк начертал рукой в пространстве преувеличенные очертания собственного костюма в порядке уточнения прозвища. — Вам это хоть что-нибудь говорит?
— Нет, — отвечала она спокойно, но взгляд ее, встретившись с его взглядом, сделался как бы смущенным. — Нет. А что, разве должно было бы говорить?
— Нет, не обязательно, Он вышел из Челмсфордской тюрьмы, — инспектор нарисовал ладонью в воздухе приземистое здание, по-видимому, экономя таким образом время на лишних объяснениях, — всего-то недель шесть назад. Сидел за ограбление.
Ссутулив плечи, Люк приступил к одному из тех характерных описаний, на какие один только он и способен. То было во всех отношениях захватывающее представление. Он извергал фразы одну за другой, как брандспойт, практически не прибегая к услугам синтаксиса и выражая собственное отношение к описываемому чисто игровым способом.
— Мокрое дело, но так они и рассчитывали, Шмотка и еще одни. Плюс ножик и полбутылки. Угол Грик-стрит и Сохо-сквер. Ночь. Воздушная тревога — второй ракетный удар, — глаза-кристаллы искали поддержки слушателей. — Помните? Тот налет? Город замер. Тихо. Все затаили дыхание, ждут. Еще ждут. Час, другой. Ничего. Ничего не происходит. И тут — вспышка. Внезапно — ни сигнала, ни свистка — бабах! Конец света! Огромная воронка, и пол-улицы в нее потихонечку сползает, как дама в обмороке. Так. Те двое поджидают. На улице темно. Тихо. Идут союзные войска. А двое поджидают пьяного. Наконец мимо них — двое… — он понизил голос. — Тихо. Тихо. Сзади заходи… Готово дело! — он завершил рассказ негромким, но леденящим кровь звуком, и сцена предстала во всей такой откровенной жестокости, настолько отчетливо, как если бы она только что произошла тут, у всех на глазах. — Там, конечно, не все у них вышло гладко, — продолжал он, не представляя себе и десятой доли впечатления, произведенного им на почтеннейшую публику. — Не повезло, неудачно получилось. Или наоборот удачно. С какой стороны посмотреть. Патрульная машина влетела прямо в гущу драки. Деньги и ценности эти голубчики уже успели вытащить, так что закону было над чем торжествовать. Хоп — и оба в машине, не разобрав, что к чему, бац — и уже на скамье. И у обоих, ясное дело, никакой военной формы, ни малейших прав на ее ношение. Сами не признавались, но в деле были их отпечатки, так что никак не отвертеться. Тот другой получил свои десять за разбойное нападение. А обвинение против Шмотки свелось к нападению с попыткой грабежа, так что этот схлопотал только пять. Я давно знаю, что он дрянь парень, несмотря на вкрадчивый голосок. Таких скоро не исправишь.