Их называли «костями дракона», потому что, согласно поверью, драконы меняют кости, как змеи кожу На самом деле это были просто кости домашних животных, которые мы использовали для гадания. Довольно странный и древний обычай, но настоятель говорил, что кости всегда говорят правду.
Считается, когда люди боятся, они возвращаются в детство. Не знаю, для меня это действительно так. В детстве мы с ребятами считали эту пещеру нашим штабом и часто гадали на «костях дракона». Мы находили ответы на свои вопросы и уже не чувствовали себя беззащитными и одинокими. Сейчас мне хотелось того же.
Я развел огонь, сунул в пламя кочергу и, выбрав гладкую кость, написал «Да» с одного конца и «Нет» с другого.
— Дракон, скажи, найду ли я Великий Корень Силы в лабиринте правителя Циня и вернусь ли оттуда живым или нет? — серьезно прошептал я.
Затем я обернул руку куском дерюги и, взяв кочергу, прислонил ее раскаленным концом к выбранной кости. Та зашипела, и черная трещина медленно поползла в сторону ответа. Но тут появилась еще одна трещина, и в то время как одна из них достигла отметки «Да», другая пронзила слово «Нет». Я в недоумении уставился на кость. Что бы это значило? Я найду Великий Корень, но погибну или останусь в живых, но не найду ничего? Я расстроился, но тут вспомнил, что мне уже не десять лет и пора бы наконец повзрослеть.
— Дурак, — пробормотал я и отбросил кочергу.
Уже стемнело. Свет далекой луны прокрался в пещеру и, упав на мою левую руку, осветил небольшой шрам на запястье. Кровные братья… Я запрокинул голову и засмеялся.
Друзья моего детства умерли бы от зависти, узнав, что их другу — Десятому Быку — суждено погибнуть в лабиринте правителя Циня. Я улыбнулся, откашлялся и торжественно произнес слова из далекого детства:
— Птичий хвост, мышиный хвост, мудрость бодхисатвы, станьте кости мертвеца стражем нашей клятвы!
— Ну, теперь нам никто не страшен, — одобрительно сказал знакомый голос. — Бьюсь об заклад, такая клятва сильнее военной присяги.
Мастер Ли погладил собак и сел рядом со мной.
— Вообще-то гадание на костях когда-то было обыкновенным мошенничеством, — заметил он. — Немного практики — и предсказатель мог сделать трещину какой угодно формы. Ты сам-то разве никогда не обманывал?
— Это было бы предательством, — промямлил я.
— Мудро. Настоятель сказал, я найду тебя здесь. Еще он сказал, что если тебя тут нет, надо просто сидеть и ждать, и ты обязательно придешь. Не бойся показаться ребенком, Лу Юй. Мы все порой должны возвращаться в детство.
Он достал большую фляжку и протянул ее мне.
— На, выпей, а я расскажу тебе одну историю.
Я сделал глоток и закашлялся. Ли Као улыбнулся и, забрав флягу, отхлебнул не меньше половины.
— Стояла темная мрачная ночь, — начал он, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Лил дождь, выл ветер, словно дракон гремел гром, и молния сверкала подобно языкам пламени. Внезапно ветер донес звук колес и копыт, за которым последовал самый пугающий звук во всей Поднебесной — звук горна солдат Цинь.
На этот раз я поперхнулся даже без вина, и Ли Као учтиво похлопал меня по спине.
— По горной дороге с бешеной скоростью мчалась повозка, запряженная мулом, в ней сидели мужчина и женщина, — продолжил он. — Женщина была беременна; она сидела сзади и сжимала в руках большую сумку, в то время как мужчина погонял мула. За их спиной снова раздался зловещий звук горна, и туча стрел поднялась в небо. Мул споткнулся и упал замертво, а коляска опрокинулась в канаву. Очевидно, солдаты охотились за сумкой, поскольку мужчина пытался отобрать ее у женщины, чтобы принять погоню на себя; но та не хотела отдавать ее. Так они вырывали сумку друг у друга, пока не последовал новый залп. Мужчину сразило наповал, женщину же ранило в спину, но из-за дождя солдаты не заметили ее, и она сумела добраться до ближайшего монастыря Шу.
Мастер Ли вновь приложился к фляжке и сделал несколько больших глотков. Я понятия не имел, зачем он мне все это рассказывал, но так, по крайней мере, я мог немного отвлечься.
— Стрела сыграла свою роль, — сказал старик. — На древке был нарисован тигр — эмблема династии Цинь, а в монастыре ненавидели их. Монахи помогли женщине, и с первыми лучами солнца в стенах монастыря раздался крик новорожденного. Настоятель с повивальной бабкой сделали что могли для ребенка, но жизнь матери висела на волоске.