Мы со Скрягой Шэнем, наверное, умерли бы со смеху, если бы Ли Као вовремя не спохватился и не коснулся диковинного шара. Картинка пропала, свечение погасло, звуки затихли, и шар снова вернулся к своим прежним размерам.
— Шэнь, ты когда-нибудь видел нечто подобное? — спросил мастер Ли, все еще улыбаясь и держась за живот.
Скряга Шэнь почесал затылок.
— Пожалуй, нет. Правда, однажды я видел фреску, на которой был изображен маленький хрустальный шар вроде этого. Фреска находится в Пещере Колоколов, и на ней нарисован старый хромой коробейник. Он стоит спиной к зрителям и смотрит на трех молодых девушек, одетых в платья, какие носили раньше. В одной руке он держит три перышка…
— Перышка?! — завопил мастер Ли. — Старинные платья?!
— Да. В другой руке он держит шар, напоминающий этот, колокольчик и крохотную флейту.
Ли Као крякнул от удовольствия и полез в свой хитрый пояс.
— Такую?
— В точности, — воскликнул Скряга Шэнь и взял в руки флейту.
— Я не помню подробностей, но говорят, фреска обладает магической силой, а старый коробейник считается чуть ли не божеством. Пещера Колоколов стала его храмом, и небольшой орден монахов ухаживает за ней.
Ли Као положил флейту обратно в карман на поясе, куда затем последовали шар и «руки силы».
— Давайте спать. Утром мы выберемся с острова и первым делом отправимся в
Пещеру Колоколов, — радостно заявил старик.
Идея была хорошей.
Однако, когда наутро мы обошли оазис, оказалось, что это и впрямь остров. Вокруг кипела лава, и единственным выходом служил тот самый узенький мост. Правда, невидимые пальцы по-прежнему скребли соль, и я вдруг осознал, что нам никогда не выбраться отсюда. Дети моей деревни обречены на жуткую смерть! На вечный тяжкий сон.
Я был безутешен. Мне казалось, мир ополчился против нас, и нет никакого выхода. Что бы мы ни делали, все заканчивалось неудачно!
Так я рыдал, когда ко мне подошел Скряга Шэнь.
— Знаешь, Десятый Бык, — сказал он, отводя глаза, — это не такое плохое место, чтобы провести здесь остаток жизни. Свежие фрукты, ягоды, родниковая вода. Мы будем жить как императоры, пока в мире царят войны, голод и болезни.
«И смерть», — подумал я. Я уже слышал плач матерей и похоронные колокола и видел вереницу маленьких гробов, опускающихся друг за другом в землю.
— Хотя, конечно, в том мире еще есть Цветок Лотоса, — задумчиво произнес Скряга Шэнь.
— Вот-вот. И радость, и счастье, и любовь…
Мы сидели на траве, прислонившись спиной к высокой пальме. Вдруг я увидел Ли Као. Он подошел к нам, сел рядом, и я понял, что он нашел выход. Его глаза словно смеялись.
— Друзья, что вы знаете о великом Чжан Хэне? — спросил он.
Я смутно вспомнил школьные уроки.
— Это он изобрел сейсмограф пятьсот лет назад?
— И порох, — заметил Скряга Шэнь.
— Правильно, — сказал мастер Ли, — и его достижения на этом не заканчиваются.
Великий Чжан Хэн был еще прекрасным поэтом, талантливым художником и изобретателем, блестящим астрономом и величайшим в мире исследователем полетов. Он усовершенствовал понятия длины и ширины, определил величину л, создал модель небесной сферы и построил воздушного змея, который мог перенести человека. А как все началось? Однажды он сидел, прислонившись спиной к дереву, так же, как мы сейчас, и что-то коснулось его лица.
Мастер Ли разжал пальцы, и мы увидели на его ладони маленький круглый предмет.
— Семечко платана? — улыбнулся Скряга Шэнь.
— Именно, — ответил мастер Ли. — Чжан Хэн тысячу раз видел семена платана, но ни разу ему не приходило в голову внимательно приглядеться. Однако чем дольше он смотрел, тем больше убеждался, что перед ним — самое настоящее чудо света.