Казнь человека, который предал пару РулаБрейкера, не была номинальной задолженностью. Якобы Ривер дал согласие на использование пещер, а также пообещал сохранить в тайне место и роль в этом Брейкера.
– Это единственный долг, который Брекер должен мне, – прорычал Лобо. – Я бы предпочел не использовать его.
Грэм удивленно посмотрел на него.
– Ты хочешь, чтобы я использовал свои?
– У тебя их гораздо больше, чем у меня, – сознательно протянул Лобо. – Представляется справедливым, что ты используешь один из множества долгов, а не я единственный, который приобрел у нового директора подразделения.
– У меня есть изобилие, потому что я не трачу их бездумно и не отдаю их, как чертово лакомство, Ривер, – прорычал он, раздраженный мыслью потратить один из драгоценных долгов, которые ему удалось приобрести.
– Я хочу покончить с этим, Грэм,–гладко, без командования, но, безусловно, с предупреждением, Лобо коротко наклонил голову в прощании, прежде чем повернуться и уйти.
– Да, хорошо, и я хочу потерять контроль, но сдерживаю его, – пробормотал он, яростно шагая назад к компьютерам и откидываясь на спинку стула.
Черт возьми, у него не было времени на то, что хотел Лобо.
Глядя на экран компьютера, его глаза сузились от реакции программы на его предыдущую команду. Аномалия не была частью программирования, но и не была идентифицирована или обнаружена.
Подтянув голографическую доску, он вернулся к работе.
Джонасу придется подождать до позднего вечера.
***
«Она была уверена, что сможет найти хоть какое-то спокойствие в маленьком поместье Ривера», – подумала Кэт, открывая глаза на следующий день и уставившись из бассейна на Грэма. Она чувствовала, что он там, что наблюдает за ней, еще до того, как открыла глаза.
Кэт лениво дрейфовала в бассейне за домом, одетая только в крошечное бикини, и признала, что желание насладиться водой могло быть ошибкой. Тигр наблюдал за ней, как за послеобеденным перекусом после пропущенного завтрака.
– Чего ты хочешь? – пробормотала она.
Пододвинув надувной лежак к ступенькам, ведущим в воду, она соскользнула с матраса и осторожно ступила на каменный дворик.
Грэм подошел ближе, его взгляд скользнул по ее телу, когда вода стекала по ее загорелой плоти. Взгляд был таким пристальным, что она подумала, не сможет ли ощутить прикосновение как физическую ласку.
– Хватит раздевать меня своими глазами, – потребовала она, когда подошла к столу с зонтиком и бутылке с водой, лежащей в ведерке со льдом.
– Ты уже раздета, – заверил он ее, его голос звучал гладко и соблазнительно. – Я просто наслаждался видом.
– Тогда перестань наслаждаться видом,–не то, чтобы реплика как-то обеспокоила его.
Он усмехнулся, найдя слишком привлекательной шутку. И все еще смотрел на нее, все еще поглаживал ее своим взглядом, лаская ее. И она оказалась слишком отзывчивой к этому.
Она потянулась к легкому халатику, который принесла с собой.
– Пожалуйста, не надо, Кэт,–это не было требованием.
Повернувшись, она встретила его взгляд, голод и жажду в нем, определенное требование, но его тон был мягким и умоляющим. Он просил ее не надевать халат, а не требовал. По крайней мере, не требовал этого в слух.
– Почему? – Она должна была отвернуться от него, потребность, которую она заметила в его взгляде, ослабила ее, заставила ее хотеть забыть последние тринадцать лет, а она не смела забывать.
– Потому что ты – самое прекрасное, что я когда-либо видел,–теперь его голос был грубым, звук его наполнял ее чувства и тело невероятной слабостью. Удовольствие, которое затопило все ее существо, сократило ее дыхание, заставляя сердце биться в волнении.
Как он сделал это с ней? Почему вся ее жизнь была поглощена этой Породой и всеми противоречивыми, наполненными болью эмоциями, которые он вызывал в ней?
– Почему ты делаешь это со мной, Грэм? Почему ты пытаешься уничтожить меня?
Он был ее миром, затем разрушил его. Она была ребенком. Для нее ничего не имело значения, кроме него, и он ее уничтожил.
– Уничтожить тебя никогда не было моей целью. – Он подошел к ней сзади, останавливаясь, только когда коснулся ее своим дыханием. Аккуратно, твердо, его пальцы обвились вокруг ее бедер, а голова опустилась на ее обнаженное плечо. – Я никогда не хотел причинять тебе боль, Кэт.
– Тогда каково было твое намерение? – Кулаки сжались, она боролась с приманкой его тела, памятью о невероятных ощущениях, которые его губы могли подарить ее плоти. – Потому что ты чертовски преуспел в том, чего никогда не собирался делать.
Он разрушал ее чувства, ее решимость оставаться в стороне, ее обещание себе, что она никогда не позволит ему разбить ее сердце снова. Или что еще осталось от ее сердца.
Пальцы с когтями сжали ее бедра, удерживая на месте, когда она собралась отойти от него.
Она не могла этого сделать. Если продолжит стоять здесь, позволит ему прижать к себе, она сдастся и будет умолять его взять ее, чтобы продолжить разрывать ее на части. Одна рука скользнула от ее бедра к животу, где уперлась в сжимающиеся мышцы ее нижней части живота. Ее глаза закрылись, чувственная слабость нарастала, издеваясь над ее решимостью удержаться от него.
– Я чувствую твою потребность, мягкую и горячую, – прошептал он ей на ухо. – Захватывающий аромат, который я улавливаю в самые странные моменты.
– Я уверена, что где-то есть программа из двенадцати шагов. Могу поспорить, что ДжонасУайетт мог бы направить тебя в правильном направлении, – заверила она его, внушая сарказм в голос, а не бездыханную потребность, которую не могла скрыть от него.
Ощущение, как его зубы покусывают ее шею, сопровождалось низким предупреждающим рычанием в ответ на предложение.
– Плохая девчонка, – пожурил он ее. – Уверен, что мне не нужна помощь Джонаса.
– Тебе определенно нужна помощь, – заверила она его, прежде чем задохнулась и обнаружила, что повернулась так быстро, что едва заметила движение.
В одну секунду она смотрела в его сторону, а в следующую она смотрела на него, ее грудь прижималась к его щеке, его эрекция, сдерживаемая только джинсовой тканью, которую он носил, прижималась к ее нижней части живота.
– Когда я нашел тебя, я был совершенно сумасшедшим, – прорычал он, уставившись на нее голодным требованием, мерцавшим в золотых пятнах зеленых глаз. – У меня был только инстинкт и интеллект. Никакой пощады, никакого сострадания. – Одна рука вонзилась в ее влажные волосы, сжимая там, когда его взгляд скользнул по ее лицу. – В прошлый раз, когда я был в той пустыне в поисках тебя, только запах Клэр Мартинес окружал твое тело. Там не было ни малейшего намека на мою Кэт, как бы ты ни была похожа на нее, меня одурачили. Когда я вернулся, намека на Клэр не было, только моя Кэт и ее боль. Ее одиночество,–его голос понизился, голова опустилась, когда его губы коснулись уголка ее губ. – Все безумие, которое так долго изгоняло меня, исчезло, и чудовище, которым я был, успокоилось. То малое здравомыслие оставалось на месте, и я понял, почему монстр существовал с самого начала,–он сделал паузу, шепча губами на ее губах, но отказываясь инициировать поцелуй, который внезапно стал ей необходим. – Ты знаешь, почему он существовал, Кэт?
Кэт покачала головой, изо всех сил пытаясь дышать, изо всех сил стараясь не принять поцелуй, в котором нуждалась.
– Почему? –она спросила, желая, чтобы он покончил со всем и дал то, что ей нужно.
– Из-за тебя, – выдохнул он. – Он жил ради тебя, Кэт. Чтобы защитить тебя. Чтобы сдержать ужас риска, что Беннет найдет тебя и утащит обратно в центр. Он существовал для того, чтобы ты жила.
Монстр, о котором все говорили в последние месяцы, существовал ради крови. И каждый раз, когда он питался кровью, это был кто-то, кто угрожал ей, или те, о ком она заботилась.
– Ты поклялся убить меня,–это было все, что она смогла вымолвить. – Убить меня и Джадда. Ты понимал, что говорил.
Кэт ясно это помнила. Хладнокровная, убийственная цель наполнила его глаза, выражение его лица.
– Я была ребенком, Ги, – прошептала она, вспомнив, когда боль снова пронзила ее сердце. – Ты был всем, от кого я зависела. Все, что я знала о любви.
Я никогда не любил тебя… Ты была моим экспериментом.
Она прижалась лбом к его груди, желая стереть воспоминания из своего разума, из своего сердца.
– Я нуждалась в тебе,–пальцы, сжимающие его плечи, сжались в кулаки. – Годами, Грэм. В течение многих лет я волновалась, я плакала, я искала тебя, – ее тело задрожало, когда ее пронзила ярость. – Я нуждалась в тебе,–это было рычание, глубокий, женский рык нестерпимой боли, когда она сорвалась на нем, воспоминания и так много ночей безжалостного голода, чтобы просто увидеть его. – Будь ты проклят, Ги. Будь ты проклят. Я выживала без тебя последние тринадцать лет, и я выживу без тебя сейчас. Отстань от меня.
Ей казалось, что она сходит с ума. Ярость и голод. Необходимость оттолкнуть его, необходимость держаться за него так крепко, что она никогда больше не будет без него. Противоречивые эмоции разрывали ее на части.
– Выживала? – Поймав ее за руку, он снова развернул ее, он гневно оскалился. – Что ты под этим подразумеваешь? Прятаться? Притворяться Клэр Мартинес? Ты взяла ее личность, а также идентичность и скрыла все, кем была, каждую часть себя, когда могла быть тем, кем была, кем должна была быть.
Издевательство пронзило ее.
– Кем я должна была быть, Грэм? – спросила она с такой ложной сладостью, что чуть не поперхнулась. – Кажется, только ты знаешь ответ на этот вопрос. Что, по-твоему, ты создал, когда вливал это дерьмо внутрь меня в своих экспериментах? Ты оправдывал это каждый раз, когда я кричала и плакала, а затем лежала в одиночестве в течение нескольких дней, умоляя тебя позволить мне умереть? – выкрикнула она вопрос, который не знала, что мучал ее до этого момента. – Чем я должна была быть, Ги?