Официант устроил их за столик номер 29. Справа от них сидела пара. Женщина курила и что-то показывала в тонкой книжице.
— В этой строчке мне видится весь фильм, — сказала она.
— Да, — согласился мужчина, не слишком убежденно.
— И определенно это квинтэссенция Богарта.
— Похоже, что он — единственный логичный выбор.
Ник смотрела на Хьюза. Ей хотелось рассказать ему, как сильно она его любит за то, что он привел ее сюда, за то, что не пожалел целого состояния на коктейли, за то, что позволяет ей быть собой. Она попыталась выразить все это в улыбке. Говорить ей не хотелось.
— А ты знаешь, — сказала женщина, внезапно повысив голос, — мы ведь за их столиком. Ты понимаешь, что мы сидим за их столиком и говорим о них?
— В самом деле? — Мужчина глотнул виски.
— Ну да, двадцать первый столик, — со смешком ответила женщина.
Ник подалась вперед.
— Чей это столик, как ты думаешь? — прошептала она Хьюзу, прикрыв губы обтянутой перчаткой ладонью.
— Что, прости? — растерянно спросил Хьюз.
— Они говорят, что они сидят за чьим-то столиком. За чьим?
Ник внезапно поняла, что женщина смотрит прямо на нее. Та явно все слышала, видела, как она пытается укрыть свое любопытство за перчаткой. Ник покраснела и опустила взгляд на красно-белую клетчатую скатерть.
— Это столик Хэмфри Богарта и Лорен Бэколл, дорогая, — сказала женщина. Любезно сказала. — Они были тут на первом свидании. Здесь любят этим хвастаться.
— Правда? — Ник пыталась найти верный тон, между вежливым и безразличным. Она пригладила ладонями свои уложенные волосы, ощущая под пальцами мягкую бархатистость ослабевшего лака для волос.
— О, Дик, давай уступим им этот столик. — Женщина рассмеялась. — Вы ведь любовники?
— Да, — ответила Ник, чувствуя себя отчаянной и опытной. — Но мы еще и женаты.
— Это редкость, — хмыкнул мужчина.
— Точно, — сказала женщина. — И потому заслуживаете столик Богарта и Бэколл.
— О нет, пожалуйста, мы не хотим вас беспокоить, — отказалась Ник.
— Чепуха. — Мужчина взял свой стакан с виски и крюшон спутницы.
— Похоже, моя жена вас очаровала, — сказал Хьюз. — Ник…
— О, мы это обожаем, — ответила женщина. — И чары у нее особенные.
Ник посмотрела на Хьюза, он улыбнулся ей.
— Это так, — согласился он. — Пойдем, дорогая, из-за тебя нам всем придется переезжать.
Поданный мартини напомнил Ник о море и их доме на Острове: чистый, соленый и такой знакомый.
— Хьюз, это, наверное, лучший ужин в моей жизни. Отныне я хочу только мартини, оливок и сельдерея.
Хьюз коснулся рукой ее лица:
— Прости меня за все это.
— Как ты можешь такое говорить? Посмотри, где мы.
— Нужно попросить счет, — сказал он, помахав официанту.
— Все в порядке, сэр?
— Прекрасно. Будьте добры счет, пожалуйста? — Хьюз смотрел на дверь. Не на Ник, не на ее красное платье, не на ее блестящие черные волосы, которые ей пришлось оберегать под сеткой всю дорогу от Кембриджа до вокзала Пенн.
Официант испарился.
Ник вертела в руках сумочку, смотреть на Хьюза она избегала. Пара, уступившая им столик, уже ушла; вставая, женщина сжала свое плечо и подмигнула Ник. Она попыталась перестать гадать, о чем сейчас думает Хьюз. Она так многого о нем не знала, не знала его по-настоящему, и хотя ей всегда хотелось открытого столкновения, хотелось расколоть его одним умелым движением и заглянуть внутрь, какой-то животный инстинкт подсказывал ей, что путь этот ошибочный.
— Сэр, мадам.
Ник подняла взгляд. Возле их столика возник похожий на моржа человек.
— Я управляющий. Вам что-то не понравилось?
— Нет, — ответил Хьюз, оглядываясь по сторонам, видимо в поисках официанта. — Я всего лишь попросил счет…