— Ты не забыла, что на ужин придут Чарли и Элиз?
В его голосе звучала покорность судьбе, он знал, что она забыла, не могла не забыть. Словно она только и делала, что все забывала и ни о чем не помнила.
Ник замерла, но глаз не открыла.
— Кто? А, да, твои друзья, — сказала она. — Нет, не забыла. (Она забыла.) Я купила у рыбаков креветок.
Она услышала, как Хьюз вздохнул в свой стакан.
— Я знаю, они тебе надоели, но они стоят по доллару за ведро, а это все, что мы можем себе позволить до следующего жалованья. — Ник встала и отряхнулась. — Особенно если мы будем принимать гостей.
— Кажется, ты говорила, что скучаешь по званым обедам, — тихо сказал Хьюз.
Он стоял со стаканом в руке и смотрел на нее. Светлые волосы потемнели от воды, закатное солнце подсвечивало его сзади. В его расправленных плечах Ник почудился вызов.
— Да, — ответила Ник. — Говорила. Но, милый, я их не знаю, и ты… — Она умолкла, осознав, что Хьюз смотрит на нее так, будто она ребенок с задержкой в развитии.
Ее переполнял странный коктейль эмоций, ставший уже привычным. Ей хотелось вырвать у него стакан и разбить о его лицо, вдавить стекло в кожу. И в то же время ей хотелось попросить прощения, хотелось получить его — как в детстве, когда мать, смягчившись, отменяла наказание.
— Неважно, — сказала Ник. — Пойду приготовлю ужин. На какое время вы договорились?
— Ровно в восемь, — ответил Хьюз.
С ужином Ник разбираться не спешила. Стояла посреди кухни и курила, разглядывая овощи в холодильнике, из которого выходил холодный воздух. Огуречный салат, решила она. Сочетается с морепродуктами. Она закрыла дверцу холодильника и прислонилась к ней. Посмотрела на свои ноги, потемневшие от каждодневных солнечных доз. На купальник пришлось потратить целое состояние. Она и не подозревала, что зимой может стоять такая жара. На ее Острове солнце в это время уже бледное, выцветшее, а купальник давно отправлен на зимовку в кедровый сундук.
Она услышала, как Хьюз выключил проигрыватель и пошел в сторону кухни. Ник принялась чистить розовые полумесяцы креветок. Прежде она их любила. А теперь они их ели через день.
— Почему ты не включишь радио? — спросил Хьюз.
Она подняла липкие руки:
— Включи сам, боюсь его испортить.
Неделю назад Хьюз купил ей радио, но Ник испытывала смутную неприязнь к этому аппарату. Хьюз уехал в субботу после полудня, один, и вернулся с коробкой. Она не спрашивала, куда и зачем он ездит без нее. Он мог, замерев, разглядывать через стеклянную дверь небо, а потом взять ключи и просто выйти. В первый раз она даже не сообразила, что он уезжает, пока не услышала двигатель машины. Она подошла к двери и глянула в безоблачный небесный свод, на пыльную улицу, на дорогу впереди — хотелось понять, что же из этого вызвало у мужа желание уехать. Но ничего особенного не увидела. Только старый зеленый «бьюик», едущий к Флорида-роуд.
И вот однажды появилось радио, точно шпион из мира, в который Хьюз уезжал.
— Мне подумалось, что ты захочешь послушать что-нибудь помимо своих пластинок, — объяснил он. — Можно даже поймать передачи из Лондона.
— Из Лондона? — переспросила она, удивившись, с чего он решил, что это важно для нее. Но он уже ушел в душ, и ее голос эхом разнесся по пустой кухне.
Ник оторвала взгляд от креветки. Хьюз не включил радио, просто стоял, поглаживая пальцами серебристые кнопки. У него были изящные пальцы с квадратными ногтями. Он и сам весь был как его руки — подтянутым и опрятным, цвета сосновой древесины. Ник смотрела, как он разглядывает панели, пробегает пальцами по коричневой обшивке колонок. Ей хотелось съесть его, до того он был красив. Ей хотелось заплакать, закричать, растаять или заскрежетать зубами. Вместо этого она содрала панцирь с очередной креветки.
— Недурно выглядят, — сказал Хьюз, подойдя к ней сзади и положив ладони ей на талию.
Ник пришлось вцепиться в стол, чтобы сдержаться. Она чувствовала его запах — мыло «Айвори» и гвоздика, он так близко к ее коже, но не касается ее, лишь ткани купальника. Ей хотелось ощутить его ладонь на своей шее, на руке, между ног.
— Уверен, выйдет вкусно, — произнес он.
Она знала: он сожалеет, что нагрубил ей из-за креветок.
— Ну что ж, — сказала она, внезапно почувствовав облегчение, — конечно, это ужасно однообразно. А все из-за того, что я поздно просыпаюсь и не успеваю на ранний рынок. Жалеешь, что у тебя такая ленивая жена?
— У меня очаровательная жена, — ответил он.
Она хотела развернуться к нему, но он уже убрал ладони. Ей бы схватить его, притянуть к себе, взмолиться, но он уже отошел.